«Уродливое детище Версаля» из-за которого произошла Вторая мировая война
Шрифт:
Уже этого условия о перемирии с Врангелем было достаточно, чтобы Москва отвергла предложение Керзона (если бы Москва его приняла, то могла получиться примерно та же ситуация, что у Китая с Тайванем; соответственно Врангель выступал в ипостаси русского Чан Кайши).
Наконец, завершалась нота фактически ультиматумом: «Британское Правительство было бы радо получить немедленный ответ на эту телеграмму, ибо польское правительство просило о вмешательстве союзников, и если время будет потеряно, может образоваться ситуация, которая сделает заключение длительного мира гораздо более трудным в Восточной Европе. Между тем как Британское Правительство обязалось не помогать Польше для целей, враждебных России, и не совершать каких-либо действий, враждебных России, оно также обязалось по договору Лиги Наций защищать неприкосновенность и независимость Польши в пределах ее законных этнографических границ (запомним
Поэтому, если Советская Россия, несмотря на повторные заявления о признании независимости Польши, не удовлетворится отходом польских армий с российской территории под условием взаимного перемирия, но пожелает перенести враждебные действия на территорию Польши, Британское Правительство и его союзники сочтут себя обязанными помочь польской нации защищать свое существование всеми средствами, имеющимися в их распоряжении.
Польское правительство заявило о своей готовности заключить мир с Советской Россией и начать переговоры о перемирии на основе вышеозначенных условий, как только оно будет уведомлено о согласии Советской России» [73] .
73
Документы внешней политики СССР (далее — ДВП СССР), т. 3. М.: Госполитиздат, 1959, с. 54–55.
Но дело в том, что польское правительство никогда не обращалось к Москве с официальным предложением о готовности начать переговоры о перемирии, тем более на основании условий, изложенных Керзоном. Более того, сам факт польской агрессии — после неоднократных советских предложений признать за Польшей территории, не просто лежащие западнее «линии Керзона», но даже добавить к ним ряд дополнительных земель («окончательная граница независимого Польского государства в основном идентична линии, указанной в ноте лорда Керзона,, однако Польше предоставляется дополнительная территория на востоке в районах Белостока и Холма» [74] — вовсе не свидетельствовал о польских намерениях, как их сформулировал глава британского МИД.
74
ДВП СССР, т. 3, с. 101.
В ответной ноте от 17 июля, направленной советскими властями правительству Великобритании, вполне ожидаемо были отвергнуты всякие призывы о перемирии с Врангелем. В то же время Москва выразила свою полную готовность сесть за стол переговоров с Варшавой, в т. ч. при посредничестве Парижской мирной конференции. Но при условии, что Польша сама официально обратится с таким предложением к советскому правительству.
Такое требование было вполне логичным и естественным. Тем более с учетом того, что далеко не все в Варшаве «на ура» восприняли предложения Керзона. Москва обратила внимание на «крайне резко выраженное неблагоприятное отношение к политическому шагу Британского Правительства в этом вопросе» со стороны ряда политических сил. Кроме того, советское руководство отметило и решение «польского сейма отвергнуть предложение о перемирии с Советской Россией».
Не преминули в Москве напомнить, что им уже достигнуто, причем без всякого постороннего участия, «полное примирение с тремя соседними государствами» [75] .
Тем не менее 22 июля советско-польские контакты начались. 30 июля в Барановичах состоялась встреча между советскими делегатами и польскими парламентерами. Но… у польских делегатов не имелось соответствующих мандатов для ведения переговоров.
С советской стороны им были изложены требования, чтобы переговоры должны вестись одновременно и о перемирии, и о предварительных условиях мира. Кроме того, Москва, опасавшаяся, что Польша хочет использовать данные переговоры лишь в качестве передышки, настаивала на таких условиях перемирия, которые бы исключали повторение польской агрессии (в частности, советские требования включали в себя сокращение польской армии).
75
ДВП СССР, т. 3, с. 48–50.
Выслушав советские предложения, польские парламентеры отправились в Варшаву для консультаций со своим правительством. После этого имели место «радиоигры». То 5 августа поляки заявят, будто бы Варшавская радиостанция отправила Москве сообщение, которое московская радиостанция не принимала. К 7 августа это послание дойдет до Москвы,
76
ДВП СССР, т. 2, с. 706–707.
Словом, поляки тянули время. «Переговоры» с их стороны были военной хитростью. Польше ввиду стремительного наступления советских войск срочно требовалась передышка — перегруппировать силы, дождаться помощи от Антанты и попытаться перехватить инициативу в войне.
И на этот момент советская сторона неоднократно указывала в своих обращениях к странам Антанты, подчеркивая, что пока Москва не получит твердых гарантий безопасности, она не может остановить военные действия на польской границе. К примеру, в ноте председателя делегации советского правительства в Лондоне на имя Ллойд Джорджа от 5 августа говорилось: «У Российского Правительства, конечно, нет и не было желания связать переговоры о перемирии с переговорами об условиях окончательного мирного договора между Польшей и Россией. Тем не менее при переговорах о перемирии не могли быть обойдены некоторые условия и гарантии, которые выходят за пределы узко военных переговоров. История польского нападения на Россию, очевидные факты непрекращающейся и систематической помощи Польше со стороны Франции и наличие на правом фланге польской армии войск генерала Врангеля, равным образом поддерживаемого французским правительством, делают неизбежным для Российского Советского Правительства требование, чтобы в самые условия перемирия с Польшей были внесены те разумные гарантии, которые предотвратили бы попытки Польши превратить перемирие в передышку для нового возобновления военных действий против России».
Кроме того: «Международное право и обычаи войны не знают случая, когда бы армия одной из воюющих сторон приостанавливала свои военные операции до подписания перемирия, и русская Советская Армия, естественно, принуждена была продолжать начатые операции. Это продвижение, являясь чисто военной операцией, не предрешает ни в малейшей степени вопроса о характере мирного договора и не представляет никакого покушения на независимость и целостность польского государства в его этнографических границах.
…Отсутствие в данный момент польских уполномоченных представляет единственное препятствие возобновления переговоров о приостановке военных действий. Уполномоченные Российского Правительства на ведение переговоров ждут их, готовые немедленно открыть эти переговоры. Между тем поведение польских делегатов… внушает основательные подозрения, что польское правительство действует в расчете на иностранную поддержку, затягивая в ожидании ее мирные переговоры» [77] .
77
ДВП СССР, т. 3, с. 83–85.
О том же в ноте правительству Великобритании от 12 августа: «Совершенно очевидно, что поляки пытаются затянуть подготовку к переговорам и отсрочить их» [78] .
Эти систематические оттяжки реальных переговоров о заключении перемирия и о предварительных условиях мира, имевшие место со стороны Польши, и подвигли к походу на Варшаву. Ну а то, что Польша действительно выигрывала время, готовя удар, подтвердили события второй половины августа.
Показательно и то, что в момент наибольшего успеха Красной Армии, когда в победе над Польшей мало кто сомневался, Москва — в случае установления в Варшаве власти Польревкома — соглашалась признать восточные границы Германии состоянием на 1914 год. Так, 12 августа 1920-го германскому правительству по поручению Троцкого было передано сообщение, что если «будет образовано польское большевистское правительство, то это правительство добровольно передаст Германии прежние немецкие территории, если они этнографически являются немецкими» [79] .
78
ДВП СССР, т. 3, с. 122.
79
Горлов С. А. Совершенно секретно. Альянс Москва — Берлин 1920–1933 гг. — М.: «ОЛМА-ПРЕСС», 2001, с. 43.