Урок супружества
Шрифт:
— Несомненно, и она будет чрезвычайно удачливой леди, — Марианна одарила его сияющей улыбкой.
— Благодарю. — Он направился к дверям, затем вернулся к ней с надеждой в лице. — Полагаю, ваши сёстры не…
— Думаю, нет, — мягко ответила она.
— Я так и думал, — он пожал плечами и зашагал в сторону бального зала.
Марианна отвернулась, положила руки на балюстраду, окаймлявшую террасу, и невидящим взором уставилась в ночь.
Итак, Томас так далеко зашел в своих поисках, что начал упрашивать поклонников ухаживать за ней. Да вдобавок, с помощью писем. Как он мог? Бесспорно, это уж слишком! Она
Это следует остановить прямо сейчас.
И подумать о том, во что она начала верить… Марианна пожала плечами. Вряд ли важно то, во что она начала верить.
Марианна боролась с желанием оглянуться и мельком взглянуть на дверной проем, где стоял Томас. Наверное, он оставил свой наблюдательный пост, заведомо зная, что с Моксли на террасе она в такой же безопасности, как и в обществе тети Луэллы.
Ее пальцы сжали холодный камень балюстрады. Как она устала от его абсурдного поведения. Это его покровительственное отношение, вкупе с высокомерной верой в то, что он знает, что для нее лучше. Будь у неё возможность, она б объяснилась с ним прямо здесь и сейчас. Но конфронтация на публике — это явный скандал, а она должна была думать о репутации своих сестер, даже если своя собственная ее мало заботила. Нет, она встретится лицом к лицу со львом в его собственном логове, а когда дело будет сделано, то его шкуры не хватит и на приличный коврик.
— Держу пари, вы так же хорошо проводите время, как и я. — Рядом с ней с горестным видом пристроился лорд Беркли.
Марианна взглянула на него. Мужчина явно выглядел несчастным и, очевидно, ошибочно принял ее злость за печаль.
— И что случилось с вами, милорд?
Беркли прислонился спиной к балюстраде, скрестив руки на груди.
— То же, что и с вами, как я полагаю. Странные, сбивающие с толку нюансы отношений между мужчинами и женщинами.
Марианна фыркнула в самой неподобающей для леди манере.
— Они не были бы такими странными и сбивающими с толку, если бы не присущие мужчинам самонадеянность и высокомерие.
Он резко вскинул бровь.
— Я тоже среди тех, кому предъявлено обвинение?
— Возможно, — она изучающее разглядывала его. — Совершали ли вы что–нибудь, что я могла бы назвать грубым и оскорбительным, а также высокомерным и наглым поведением?
— Так вот сразу на ум ничего не приходит… Но если поразмыслить, — он ухмыльнулся, — вполне возможно.
Марианна улыбнулась в ответ.
— Ну, вы хотя бы честны. — Она задумалась на мгновение, после чего внимательно посмотрела на собеседника. — Скажите, милорд, что повергло вас в такое уныние этим прекрасным весенним вечером?
— Любовь, — глубоко вздохнул Беркли. — Боюсь, что я, как и вы, влюбился.
— Как и я? — Девушка выпрямилась и воззрилась на него. — Но я не влюблена.
— Ну–ну, — усмехнулся он. — По какой ещё причине красивая леди будет в одиночестве стоять на тенистой террасе вместо того, чтобы наслаждаться праздником, если она не переживает последствий несчастной любви?
— Вздор. Существует бесчисленное множество причин, почему женщина предпочтет моменты уединения толкотне переполненного бального зала. И свежий воздух занимает не последнее место среди этих причин.
— Это
Он пожал плечами, очевидно, не поверив ей ни на мгновение.
— Лорд Беркли. — Она повернулась к нему, ее голос приобрел твердость. — Если любовь вообще существует, то она всего лишь инструмент, с помощью которого женщина и мужчина связываются узами, которые не приносят им ничего, кроме боли и страданий. — Она помедлила в нерешительности. Неужели она действительно хотела рассказать этому относительно незнакомому человеку о своем прошлом? Она сделала глубокий вдох и отбросила осторожность. — У моей матери был, как его с улыбкой называют, брак по любви. Он принес ей чуть больше пригоршни детей и измотал душу и тело. Она умерла, когда я была еще довольно юной, и я не припомню ни одной картины, свидетельствующей о настоящей любви между моими родителями. Вполне вероятно, и я допускаю это, что подобные нежные чувства они проявляли лишь наедине друг с другом, но все же…
Марианна пожала плечами, словно всё это было не важно.
— Несомненно, вы не можете полагаться на воспоминания ребенка.
— А я полагаюсь.
Марианна замолчала, мысленно возвращаясь к событиям давно ушедших лет. Ее прекрасная мать. Равнодушный отец. Она уже давно простила или, по крайней мере, смирилась с безразличием отца к собственным детям. Но она никогда не понимала и, наверное, не сможет понять, бесчувственное — а это было для неё очевидным — отношение отца к своей жене.
— Милорд, вы помните улыбку вашей матери?
— Как раз недавно лицезрел, — он тихонько засмеялся. — Конечно, она лишь демонстрирует мне этим свою благосклонность, если не отчитывает за тот или иной проступок.
Она проигнорировала попытку Беркли поднять ей настроение.
— Я отчетливо помню улыбку матери. Очаровательная, но такая грустная и задумчивая. — Марианна тряхнула головой. — Если это и есть любовь, то мне и капли её не надо. Этому чувству место в выдуманных историях и книгах, оно далёко от мира, в котором мы живём.
Беркли неодобрительно нахмурился.
— Но что вы скажете о вашем брате и сестре Хелмсли? Насколько я понял, это союз по любви.
Марианна отмахнулась от его замечания.
— Исключение. Редкое, как бриллиант «чистой воды», и поэтому еще более ценное.
— Тогда вы принадлежите к тем женщинам, которые выходят замуж не по любви, а из иных соображений? — Его сухой тон сказал ей больше, чем простые слова о том, что он встречал подобных женщин ранее.
— Естественно, нет. Я не имею намерений выходить замуж.
— Но все женщины стремятся к браку.
— Если я услышу это еще раз, я закричу, — отчеканила Марианна.
— А, так я задел вас за живое? — Его поддразнивающая усмешка была настолько заразительна, что она неохотно улыбнулась в ответ.
— Похоже, последнее время эта тема является превалирующей в моей жизни.
Она наклонила голову и задумчиво посмотрела на него.
— Отчего так трудно осознать, что женщина не желает, чтобы ее жизнь, ее будущее, ее финансовое благополучие зависели от прихоти мужчины?
— Потому как это такое же редкое явление, как и ваш бриллиант. А вот становится ли он от этого более ценным или просто необычным… — Он тряхнул головой. — Это не тот путь, по которому идет человечество, моя дорогая.