Уроки любви и ненависти

Крааш Кира

– Если ты сейчас скажешь, что мы заблудились, одним герцогом в империи станет меньше, – предупредила я.

– Мантикоры не живут в этих лесах.

– И почему тогда мы продираемся сквозь эти колючие кусты? – спросила я.

Строго говоря, не так уж мы и продирались – верховая езда на курицах была довольно комфортной.

– Считается, что мантикоры возвращаются сюда для размножения. Но живут они при этом в горах по соседству.

–

Хочешь сказать, что наши крылатые кошки сродни лососевым? – удивилась я.

– Что-то вроде того… в этих охотничьих записках много интересного, но некоторые вещи мне кажутся сомнительным. Все-таки записям почти полтора века, наука за это время шагнула далеко вперед.

– Может быть, мы вообще зря тратим время, и здесь ничего нет?

– Нет, конкретно эта особенность описана даже в учебнике бестиарологии.

– У нас в академии есть такой предмет? – приподняла я бровь. – Серьезно?

– Ты же любишь свои бездушные циферки, – пожал плечами Норон. – А я люблю хорошую охоту.

– Живодер, – буркнула я, и ездовые курицы согласно кудахтнули.

– Неправда. Я – мужчина. Охота – мужское и очень благородное занятие.

– Носиться по лесу, загоняя несчастную животинку, которая тебе и сдачу-то дать не может? Очень благородно, не поспоришь.

Я думала, Норон сейчас начнет спорить или оправдываться. Но он внезапно произнес:

– Никогда не думал, что ты такая жалостливая.

– Я не жалостливая!

– Жалостливая-жалостливая. Нежалостливая бы никогда не взвалила себе на плечи сиротский приют. Кстати, почему ты просто не попросила у отца денег на него? Наши выходки стоят недешево, один бой стекол в теплицах дикой ботаники чего стоил.

– У меня три старших брата, и на их фоне я – просто образцово-показательный ребенок, – усмехнулась в ответ. – Но вообще отец любит напоминать всем очень благородным и высокомерным аристократам, что такие нувориши, как мы, можем себе позволить любую прихоть, потому что наши деньги – заработаны умом и трудом. А не достались в наследство от почившей тетушки.

– Я помню сплетни о твоих братьях… кажется, один из них поил лошадей игристым после удачной дуэли?

– Ага. Лучшим игристым пятилетней выдержки.

У матери тогда случилась истерика. У отца, впрочем, тоже. Только маменька хотела это игристое пустить на ближайший помпезный бал, а папенька лопался от гордости. А еще ржал и не мог остановиться.

– М-да… – задумчиво протянул Норон. – Никогда не думал, что буду заключать брак с девушкой из такой экстравагантной семейки.

– Не заключай, – посоветовала я. – Это скверно отразится на твоем политическом имидже.

– С недавних пор жутко хочу стать ближе к народу, – проигнорировал меня

парень. – Кстати, ты же помнишь, что сейчас здесь весна? А значит, сюда должны слететься несколько мантикоровых стай. Вить гнезда, устраивать брачные игры и… ну, ты понимаешь. Думаю, если нам повезет, мы сможем притащить ректору даже больше одной мантикоры.

– Весна, да? – медленно проговорила я, рассматривая ближайшие кусты.

Было в этом гениальном предложении Норона одно небольшое упущение. В период брачных игр самцы мантикор становятся крайне агрессивны и нападают на все, что движется. На тех бедолаг, что чистят им стойла в университете. Или тех студентов, что не слишком расторопны на парах по бестиологии.

Ну или одной очень самонадеянной парочке, что решила забраться в самое сердце мантикорового леса.

46

Норон проследил за моим взглядом и решительно слез с ездовой курицы.

– Ты куда?! – воскликнула я.

– На разведку, – ответил парень. – И не кричи, спугнешь!

– Ты сдурел?! – ахнула я.

Норон округлил глаза, и я повторила громким шепотом:

– Ты сдурел?! Тебя там сожрут, а я потом рассказывай императору, что совершенно не виновата в смерти его любимого племянничка?!

И я решительно полезла на землю останавливать этого ледяного… балбеса. Ездовая курица с любопытством наблюдала за моими попытками исключительной изящности выпасть из седла. Обе курицы, если честно. В конце концов пернатая скотина сжалилась и уселась на землю. Ну очень резво уселась, так что я даже тихонечко взвизгнула, за что получила новый сердитый взгляд от Норона и ехидное кудахтание от гужевого транспорта.

– Я вообще-то боевой маг, – заметил Маркус, когда я поднялась на ноги, отряхиваясь.

– И что теперь, это делает тебя неуязвимым и бессмертным?

Вместо ответа боевой маг закатил глаза и решительно направился в сторону кустов. Я не менее решительно кинулась за ним и вцепилась в локоть.

– Не ходи! – требовательно шептала я.

– Там наш диплом! – сопротивлялся Норон.

– Трупам дипломы не нужны! – настаивала я, упираясь ногами в землю.

Парень посмотрел на меня как-то по-особенному. Как-то озорно. Улыбнулся и щелкнул меня по носу

– Трусишка.

Я ахнула от возмущения и выпустила локоть своего жениха. От неожиданности, да! И этот гад рванул сквозь кусты с какой-то ледяной дубинкой наперевес!

– Стоять! – пискнула я.

Поскольку заросли оказались ну очень густые, изящно их преодолеть парню не удалось. А потому ломился он, как отряд студиозусов в любимую бабушкину сокровищницу с антикварным хрусталем.