Уроки верховой езды
Шрифт:
— Мистер… то есть доктор Берман… Мой отец — прежний тренер — тяжело заболел, так что ему пришлось оставить занятия. Мать взяла отпуск по уходу за ним. Вот чем были вызваны перемены. Менеджер теперь я, и я уверена, что мое ведение дел полностью удовлетворит ваши высокие требования. Верно, я не должна была в таком тоне разговаривать с вашей супругой. Мне нет прощения, я не надеюсь на него, но я попросту сорвалась. Я хотела бы как-то загладить свою вину перед ней. Если бы вы дали мне шанс…
—
Я не в силах этого понять. Выслушать все то, что я сейчас ему излагала, — и не посочувствовать?
Мне остается только вздохнуть.
— В таком случае не рассмотрите ли вы возможность задержаться у нас хотя бы до конца августа? Если вы заберете лошадей прямо в этом месяце, у меня всего три недели, чтобы найти новых постояльцев для пяти денников…
— А вот это, милочка, уже ваша проблема.
Вот так-то. Одна случайная фраза — и доброй трети наших клиентов как не бывало.
На следующее же утро к нам въезжает большой, на восемь голов, коневоз — сплошь красная краска и сверкающий хром. Я еще в постели, мне снится что-то приятное, связанное с Дэном. Рев мотора заставляет меня разом проснуться и отдернуть занавески. Заметив проезжающий мимо дома коневоз, я тотчас поняла, что происходит.
Я натягиваю футболку и шорты и слетаю вниз по лестнице, прыгая через ступеньку. Всовываю ноги в мамины галоши для работы в саду и неуклюже бегу через двор.
Гарра сходит с ума, он мотает головой и заполошно носится вдоль забора своего выгула. Добравшись до конца, он всякий раз поворачивает так резко, что облако пыли окутывает его. С того самого дня, как его сюда привезли, я не видела, чтобы он так бесился.
— Я могу вам помочь? — говорю я, обращаясь к мужчинам, стоящим возле кабины.
Оба во все глаза смотрят на Гарру.
Тот, что повыше, оборачивается ко мне.
— Доброе утро, — говорит он.
Притрагивается к своей кепке и идет мне навстречу, протягивая листок бумаги.
— Мы тут кое-каких лошадок забрать…
Я выхватываю листок и вчитываюсь в него.
— Все в порядке? — спрашивает мужчина.
Я возвращаю ему бумажку и расстроенно киваю. Боже, как мне плохо!
В отчаянии я бреду к забору. Гарра галопом носится вдоль дальней стороны изгороди. Он весь в мыле, голова задрана, уши прижаты. Возле угла он вдруг останавливается в каких-то дюймах от стенки. Потом разворачивается и уносится в противоположную сторону.
Вскоре я слышу, как скрипит под копытами гравий. Я смотрю, как выходят из конюшни Сэм-Ай-Эм, Хелло-Стрэнджер, Мэд-Макс, Ариель и Маггинс — великолепные, дорогостоящие животные. Их по одному ведут к коневозу и грузят внутрь.
Я безнадежно провожаю глазами удаляющийся коневоз… Вот он пробирается по подъездной дорожке, останавливается у выезда — и, натужно ревя мотором, сворачивает направо. Еще миг, и он скрывается за густой зеленью кленов.
Он увез с собой четыре с половиной тысячи долларов ежемесячного дохода, это еще без учета оплаты занятий, причитающейся Жану Клоду. То есть впору хоть удавиться.
— Что тут такое? — слышу я за спиной голос Жана Клода.
Легок на помине! Он тоже только что из постели, на щеке отпечатался шов от наволочки, длинные волосы, не связанные в привычный хвост, рассыпались по плечам.
Мне стыдно посвящать его во все подробности, и я просто говорю:
— Берманы лошадей забрали…
— Джессика, что ли?
— Ну да, Джессика.
Он непонимающе глядит на меня, и я повторяю:
— Уехали. Лошадей забрали.
— Что?..
Приходится объяснить:
— Вчера я ей нахамила, и они решили поискать другую конюшню.
— Вот проклятье, — говорит он.
И смотрит, подбоченясь, туда, где только что скрылся коневоз.
— Ну так сохрани хоть задаток…
Ну конечно! Я совсем забыла о нем! Я чуть не плачу от облегчения.
Кажется, у меня вырвался какой-то звук, потому что Жан Клод обеспокоенно смотрит на меня:
— С тобой все хорошо?
— В общем, да, — говорю я, хотя сама не слишком в это верю.
Задаток поможет нам продержаться весь следующий месяц, спасибо и на том, но дурные предчувствия не покидают меня. Если эти денники не начнут приносить доход, нам точно крышка.
— Новых владельцев найдем, — точно подслушав мои мысли, произносит Жан Клод.
— Целых пять денников! — восклицаю я горестно.
— Ничего, — говорит он. — У меня есть ученики, а у них есть друзья. Значит, будут и лошади.
И он направляется обратно в конюшню.
— Жан Клод, — поспешно окликаю я.
Мне не хочется, чтобы он уходил.
— Да?
— Ева будет помогать на конюшне до конца лета.
— Так она уже помогала, — замечает он вполне логично.
— Я хотела сказать — полный рабочий день.
— Значит, она больше не работает в центре спасения?
Карие глаза в упор смотрят на меня из-под густых бровей, и я сознаюсь:
— Дэн поймал ее с сигаретой на сеновале.
Он молчит, только выражение лица неуловимо меняется. Я принимаюсь объяснять:
— У нее переходный возраст и все такое…
— Не трудись, — говорит он, вскидывая ладонь. — У меня у самого дочка-подросток. Я знаю, какие они, тинейджеры.