Уроки зависти
Шрифт:
– Сейчас мы сделаем это обязательно! – засмеялся Бернхард.
Люба быстро перевернулась на живот и зазывно посмотрела на него через плечо. Она чувствовала, какое сильное, какое неукротимое желание горит в ее глазах. И пусть горит! Чего ради она должна себя окорачивать? У нее вон даже губы пересохли, так она его хочет.
Похоже, и Бернхард хотел ее не меньше. Он в мгновение ока навис над нею, обнял сверху всем телом; Люба спиной почувствовала его жар. Наверное, со стороны они были похожи на двух полных сил животных, каждое движение которых завораживает сторонний взгляд.
Впрочем,
Она билась под ним, выгибала спину так, словно хотела вырваться из-под него, но на самом-то деле, конечно, не вырывалась, а только заводила его тем, что сначала прижималась спиной к его животу, а потом распластывалась под ним – заводила всеми своими изгибами, рывками, стонами. Да, и стонами тоже – Люба не могла их сдержать и не хотела, и они сопровождали каждое его новое движение у нее внутри, а движения его становились все резче, все сильнее, неудержимее по мере того, как возрастало его возбуждение.
Сама же она не чувствовала никакого физического возрастания – с той самой минуты, когда они соединились впервые, наслаждение ее сразу же стало острым, а вспышки света в закрытых глазах – яркими, ослепительными. В этих бешеных вспышках, в этих рвущих ее изнутри ударах чужого и желанного тела она готова была провести всю отведенную ей жизнь. Именно так – и не меньше!
Но это кончилось, понятно, не вместе с жизнью. Бернхард задергался над нею, вжался в ее спину всем телом, придавил ее к кровати, к сбившейся комком простыне. Из груди его вырывались при этом какие-то резкие, короткие звуки, а пальцы впивались в Любины плечи так, что в другой раз она, пожалуй, закричала бы от боли. Но сейчас был не другой раз. Совсем не другой!..
– Это было бешено! – Он перекатился на спину, лег рядом, тяжело дыша. – Ты фантастическая женщина.
– По-моему, ничего фантастического я не делала. – Люба еле наскребла в себе достаточно спокойствия для того, чтобы усмехнуться. – Что все, то и я.
– Не то же, что все, можешь мне поверить. У меня были женщины, и поэтому я знаю, что говорю. У тебя бешеный темперамент. Я думаю, что тебе нелегко ходить по улицам!
– Почему? – удивилась Люба.
– Ты вызываешь очень сильное сексуальное возбуждение у каждого мужчины, когда он идет тебе навстречу. Или следом за тобой. Я думаю, в Москве это является опасно.
– Ничего опасного, – хмыкнула Люба. – Во всяком случае, на улицах никто на меня не бросается.
Его комплименты были так же незамысловаты, как любовные приемы, и так же действенны: от того и от другого у Любы начинало приятно покалывать между ног и хотелось немедленно повторить и слова, и приемы сначала.
«А что? – весело подумала она. – Неплохо было бы в койке неделю-другую
Во всяком случае, это было бы явно не хуже, чем то, как проводила она до сих пор неделю за неделей своей жизни.
Но провести новым приятным образом не то что неделю, а даже один только сегодняшний день до вечера вряд ли было возможно. Непонятно, куда подевалась мама, но придет же когда-нибудь. Любе совсем не хотелось встречать ее в перевернутой вверх дном постели и тем более в компании голого мужчины.
– Люба, к сожалению, сейчас я должен уйти, – сказал Бернхард. – У меня через два часа начнется конференция, для которой я приехал в Москву.
«Золото, а не мужчина!» – подумала Люба.
Неизвестно, конечно, являлся ли Бернхард Менцель золотом, но, во всяком случае, за все время их недолгого и феерического общения от него не поступило ни единого неприятного сообщения. Вот и сейчас: стоило ей подумать, что пора его как-нибудь выпроваживать – пожалуйста, он уже и сам выражает правильное намерение.
– Надо так надо, – кивнула Люба. Но все же ей показалось, что это прозвучало слишком равнодушно, и она добавила: – Мне было с тобой хорошо.
Он поцеловал ее, встал с кровати и начал одеваться. Это почему-то удивило Любу. Не то, конечно, что он одевается, – ей показался каким-то неожиданным его поцелуй после того неистового, что весь прошлый час происходило между ними.
«Разве после этого целуются?» – подумала она.
Мысль была, конечно, совсем уж дурацкая, стыдно кому и сказать.
– Я понимаю, что тебя беспокоит, – сказал Бернхард.
Люба вздрогнула. Еще не хватало ему это понимать!
– Мое предложение кажется тебе слишком быстрым, – объяснил он.
– Какое предложение? – удивилась она.
– Чтобы ты приехала ко мне в Германию.
Хоть убей, она не помнила, чтобы он предлагал ей куда-нибудь приехать… А! Он же говорил, что хотел бы заняться с ней любовью в Германии. Но она вовсе не восприняла его слова как какое-то предложение – мало ли кто чего хочет! А он, оказывается…
– Я попрошу тебя, чтобы ты приехала ко мне в Германию, Люба, – повторил Бернхард. – Не надо думать, что мои слова были спонтанные.
– Я и не думаю, – пожала плечами Люба.
Она вообще не думала о его словах, ни о каких. Ей было хорошо, легко, и она радовалась изменениям, которые так неожиданно в ней произошли.
– Пожалуйста, напиши для меня твой адрес и фамилию, чтобы я мог присылать тебе приглашение для приезда. И твое отчество.
– Имя тоже написать? – усмехнулась Люба.
– Твое имя я знаю.
– Ты уверен?
Бернхард достал из кармана пиджака блокнот, открыл его и протянул ей. В другой руке он уже держал наготове ручку. Люба пожала плечами и написала через весь лист: Маланина Жаннетта Павловна.
– Спасибо, – сказал Бернхард, когда она вернула ему блокнот. – Я направлю приглашение сразу же, как только вернусь домой. Это будет завтра. Я вышлю экспресс-почтой, чтобы ты получила его быстро. – Он помолчал и добавил: – Но я все-таки не требую, чтобы ты приняла такое решение, которое хотел бы я. Это разумеется, что ты можешь делать так, как хочется тебе.