Уровень: Магия
Шрифт:
— А я слышала, что вчера Арнольд подписал бумагу об ее увольнении…
На этот раз голос секретарши Катти. Значит, об увольнении.
Марика не подняла глаз.
— Ей не выплатить кредит, нет…
— Придется все продать…
— А она меня же хаяла…
(Снова Эмили).
— Корова с раздутым самомнением! Наконец-то ей по заслугам достанется!
Вновь незнакомый голос…
— Да-да, а то всегда прикидывается, что выше всех. Сучка!
Они плыли сбоку — серые фигуры — ее собственные страхи. Безжалостные слова, упреки, вывернутые наизнанку мысли. Они пытались уколоть, задеть, нанести
Она подняла голову, только когда почувствовала перед собой плотную мужскую фигуру. И впервые обрадовалась так, что едва не кинулась вперед.
— Майкл!
Он стоял без движения и смотрел укоризненно.
Марика приблизилась почти вплотную и остановилась. Улыбку стекла с ее лица, как размазанная кисточкой недовольного художника на холсте акварель.
— Майкл? Вы поможете мне выйти отсюда? Выведите?
Тот угрюмо покачал головой. И разочарованно усмехнулся.
— Вы всегда просите кого-то вам помочь. Всегда. Не хотите учиться самостоятельно, пытаетесь переложить ответственность на других. С самого первого дня только и думаете о себе и своих желаниях.
Вокруг собиралась толпа из всех тех, кто ранее уже встречался ей на пути. Подошла старушка в темном вечернем платье, сделавшая укоризненное замечание про каблук. Подошла дама с бегающими глазами и очкарик с бумагами. Приблизился доктор Лестер и даже протиснулся сквозь плотный ряд ног собравшихся и сел на траву раненный сервал.
Все смотрели на последний раунд. Ее уничижение и уничтожение.
— Знаете, Марика, а я думал, что у вас есть шанс…
Он казался ей реальным. Более реальным, чем все остальные. Да, тоже серый, тоже бледный, но все же живой.
— Я бы даже сказал не так: у нас есть шанс.
Она посмотрела на него, как виноватая собачка. У «нас»? Он правда так думал? Про них? Про нее и него?.. Невероятно.
— Думал, обучить вас многому. Мне казалось, что у вас живой, пытливый ум. Я редко встречал здесь более интересного человека.
— И красивого? — зачем-то спросила она. И увидев, как поджались его губы, опустила голову.
— Вот именно. Жаль, что вы так предсказуемы и далеко не так умны, как мне казалось.
Он говорил что-то еще, но Марика больше не слушала. Странно, но из всего, через что она прошла, этот монолог был ей обиднее всего.
Не так умна? Слишком эгоистична? Вечно чего-то недостойна? Неправа, самовлюбленна, слишком горда?
Она смотрела в сторону, краем глаза замечая, как шевелятся губы Майкла-призрака. Туман поглотил звуки, оставив лишь всевозможные оттенки пепельного. Туман… Вот уже несколько часов один и тот же туман. Совсем такой же, как в Лао…
При мысли о Лао в голове всплыли и строчки: «Не верь. Ничему, что увидишь», — и впервые за прошедшие несколько часов этот совет стал ей понятен.
«Зря ты говорило «не верь». Верить стоит, ведь это мои страхи, вот они все и пришли ко мне в гости. Но дело ведь не в этом, Лао… совсем не в этом… Не в них, а во мне, понимаешь?»
Проведя мысленный диалог с зеркалом, Марика вскинула голову, и голос Майкла, говоривший что-то о «преобладающей в людях гордыне и жадности», дрогнул.
— А знаете что? — вдруг спросила она громко, обращаясь ко всем присутствующим одновременно. — Вы правы. Да. Вы все у меня есть.
Толпа вокруг зароптала. Темные брови проводника удивленно поползли вверх; теперь она была уверена, что он ненастоящий — настоящий Майкл ни за что бы такого не сказал, — и усмехнулась.
— Знаете, может, я и не самый лучший человек. Но и не настолько пропащий и гадкий, как вы все мне тут пытаетесь показать. Что, вы думаете, я не смогу справиться со страховкой, если моя машина разбита? — Она отыскала взглядом очкарика в клетчатой рубашке. — Вы думаете, мне будет сложно сходить и заполнить все бумаги? Да, я боюсь, что ее разобьют или угонят, но не настолько, чтобы сейчас же рвать отсюда когти. Поэтому засуньте ваши бумаги в задницу. Я не сяду на первый же поезд «Магия — Нордейл».
— А ты? — Марика обернулась к Ричарду. — Ты хоть восемь новых женщин найди. Почему-то именно теперь мне стало ясно, что я даже не расстроюсь. Холеный ты болван. А тебя, Эмили… — Марика повернулась к бледной подруге. — Тебя я приглашу в гости и извинюсь за то, что так долго не звонила. Нет, я не буду говорить, что ты хуже, потому что ты ничем не хуже меня. И я буду рада, если мы просто вспомним былое и порадуемся.
Настал черед Майкла; она повернула лицо к лже-проводнику и хмыкнула с горечью:
— А вам я, знаете, что скажу? — На сердце все равно почему-то потяжелело, хоть мужчина и не был настоящим. — Даже если вы не возьмете меня в ученики и не будете ничего объяснять, я как-нибудь пройду. Да, дойду этот путь до конца и научусь тому, чему способна научиться. Пусть я не самая способная или достойная по качествам, как вы считаете, но все же у меня есть шанс. Да, есть. И я его не упущу. Если уж не вас, то попрошу небо, чтобы помогло мне понять и осознать то, что я должна понять. И оно поможет. Я точно знаю, что поможет найти мне правильную дорогу. Так что идите вы тоже со своими нравоучениями в задницу!
И она прошла мимо них, мимо него, мимо собравшейся толпы в привычный туман. Но уже без прежних ощущений — да, все еще в растерянности, потому что она маленькая, а мир такой большой, и делать придется много, но уже без прежнего страха.
Каждому в этом мире дается шанс. Каждому. Да, будет еще больно и страшно, но покуда есть ноги, она будет делать шаги.
А спустя несколько метров, приготовившись ступить на низенькую травяную кочку и занеся для этого ногу, Марика неожиданно вышла — почти выпала — из тумана на дневной свет.
Уже на другом краю поляны.
Он нашел ее — бледную, как тень, и непривычно тихую — на той же опушке, откуда они вчера отправились в коттедж. Ни костра, ни котелка в руках, ни палатки сзади; дрожащие руки беспрерывно гладили шерсть сидящего у ног сервала.
Майкл потряс в руке картой.
— Мы должны были посмотреть на нее с утра! Я бы заметил, что там появился этот символ!
— Заметили бы, и что? Посоветовали бы мне не идти?
Голос Марики звучал глухо. Голос измотанного, просевшего на энергетике человека.