Ускользающие тени
Шрифт:
— Ради всего святого, помните то, что я говорил леди Сьюзен перед вашим отъездом, и верьте в мою сильнейшую преданность, — громко и страстно произнес он, оставаясь при этом, как описывала впоследствии сестра Сары, совершенно серьезным и трезвым. Затем, не сказав никому ни слова, король покинул зал под шумный ропот гостей.
— Это было предложение? — спросила Эмили, когда они присели в реверансе.
— Наверное, да.
— На мой взгляд, оно было высказано несколько туманно…
— Знаю. Его величество не смог бы высказаться яснее…
— Да, сегодня для этого у него было мало возможностей. Вероятно, он сделал все, что мог.
Сара покраснела:
— Но когда
— …он все равно ничего не сказал.
— Тогда его следует заставить, — решительно заявила леди Килдер. — Я обязательно напишу мистеру Фоксу обо всем.
— О, Эмили, когда же все это кончится?
— Когда ты взойдешь на престол Великобритании и Ирландии, если я в этом что-нибудь понимаю. А теперь пора действовать.
Верная своему слову, леди Эмили Килдер, несмотря на поздний час и собственное утомление, написала письмо своей старшей сестре Кэролайн и мистеру Фоксу и сразу же отослала его в Холленд-Хаус с особым посыльным. Письмо было доставлено за полчаса до полуночи, но Фокс еще не ложился, сидя как на иголках и ожидая вестей. Схватив письмо, он унес его к себе в кабинет и там подверг тщательному изучению.
«…И верьте в мою сильнейшую преданность, — читал он. — Эти последние слова были произнесены в полный голос, с полной серьезностью и трезвостью суждения».
— Черт бы его побрал! — взревел казначей в тишине спящего дома. — Он должен сделать следующий шаг — это несомненно!
Он поспешил разбудить жену и рассказать ей, что наконец-то король обнаружил свои серьезные намерения.
— Это предложение, Кэро. Он хочет жениться на Саре.
— Тогда почему бы ему прямо не сказать об этом?
— Он обязательно скажет. Теперь он связан обещанием твоей сестре.
После продолжительных семейных споров было решено, что, как только им в следующий раз удастся поговорить наедине, Сара должна попросить его величество объясниться. Это было бы серьезным испытанием и для женщины вдвое старше ее, и Саре показалась отвратительной сама эта мысль, о чем она и заявила в письме к Сьюзен, отправленном за день до следующего приема в Салоне.
«После спора, доходящего до ссоры, было решено, что завтра я должна собраться с духом и, если меня спросят, что я думаю по поводу его слов… — она подчеркнула четыре последних слова, — …и согласна ли я, посмотреть… — тут Сара не осмелилась написать имя из боязни, что письмо попадет в чужие руки, — …посмотреть ему в лицо и серьезно, но с доброжелательным видом ответить: „Я не знаю, что должна об этом думать!“
Сара вздохнула, дописала несколько фраз обо всем том, как она собирается вовлечь его величество в разговор, и закончила так: «Стоит мне подумать о том, что зависит от этой беседы, и о том, к чему могут привести мои усилия, одна мысль вызывает у меня тошноту. Я буду чертовски горда, но это уже неважно…»
— Отлично! — вслух сказала Сидония. — Черт бы побрал этих людишек!
Она с гримасой недовольства прочитала постскриптум письма Сары, думая о том, что со временем почти ничего не изменилось.
«Сегодняшний разговор ничего не дал, ибо мы были так близко от твоей тезки и ее госпожи (леди Сьюзен Стюарт и принцессы Августы), что нам не удалось ничего сказать. Они следили за нами, как кошка за мышью, тем не менее, приторно-сладко улыбаясь. Письмо отправляю тебе с посыльным, на моей кобыле — той самой, по кличке Герцогиня. Умоляю тебя никому не показывать это письмо и поскорее сжечь его, ибо в нем говорится о том, чего не следует знать посторонним. Прощай, дорогая Сью. Твоя С. Лсннокс.
P.S. Передай изъявления любви от меня (если так можно выразиться) лорду и леди Илчестер, а также привет всем прочим. Упроси лорда Илчестера незамедлительно отправить назад мою лошадь, если только он сам этого не захочет, ибо я должна появиться на верховой прогулке в Ричмонд-Парке. От этого многое зависит.
P.P.S. Я побывала там в четверг, но ничего так и не было сказано — мне бы не хотелось гарцевать попусту еще раз, я готова была прямо так и сказать ему».
«Странно, — подумала Сидония, откладывая книгу в сторону. — Почему она хотела, чтобы лошадь быстрее отослали обратно? И что она подразумевала под словами „от этого многое зависит“?»
Подумав о том, что ответ на эти вопросы неизвестен ни одному человеку в мире, она продолжала читать.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Стояло славное теплое и золотое лето, лето, во время которого один король влюбился в правнучку другого короля и теперь видел все совершенно в другом свете. Красота этих сияющих дней была особенно заметна по утрам, когда солнце, выходя из вод розового пруда, в котором рождалось, стремительно поднималось в небеса, преображая все вокруг прикосновением своих лучей. Цветы с улыбками открывались навстречу его теплу, деревья отбрасывали изумрудную прохладную тень, и каждая пичуга в лесу напрягала крошечную грудку в ликующей песне.
В это утро теплый ливень помешал солнцу, закрывая его время от времени тонкими, полупрозрачными облаками, так что блестящие, как цветы подсолнуха, клочки неба появлялись и исчезали, а потом вновь появлялись в сияющей вышине. Еще раньше утром над холмами навис туман, окутывая их перламутровой дымкой. А потом, когда наконец солнце склонилось к горизонту и наступил вечер, поверхность рек и ручьев стала напоминать стекло, которое тревожили только всплески серебристых рыбок или следы проплывающих уток.
В то время всадники выехали в путь, радуясь дождю и поднимая вверх лица, ловя ледяные сладкие капли, спеша скрыться в глухом лесу и в то же время боясь заблудиться или разминуться друг с другом. Лица обоих всадников покрывал здоровый румянец. Когда они достигли огромного дуба, стоящего на пересечении двух троп, то быстро соскочили с седел и бросились друг другу в объятия, прижавшись щекой к щеке, ища губы со всем пылом молодости.
— Последние две недели были настоящим кошмаром, — сказал король.
— В самом деле, — подтвердила Сара и теснее прижалась к нему, как будто в этот момент мог появиться некто, способный разлучить их.
— Я уже думал, что никогда больше не увижусь с тобой наедине.
— Как разумно с вашей стороны было передать мне ту записку!
Король сделал это на последнем приеме в Салоне, когда принцесса Августа в упор уставилась на Сару и девушка внезапно обнаружила себя окруженной толпой женщин с вытаращенными от любопытства глазами, главной целью которых было помешать им с королем поговорить друг с другом. Но король предчувствовал подобное затруднение и явился на прием во всеоружии. На мгновение остановившись рядом с леди Сарой Леннокс, его величество ловко сунул свернутый листок бумаги в ее перчатку. Позднее, в Холленд-Хаусе, Сара прочитала записку, и ее глаза блеснули: влюбленные должны были встретиться тайно в Ричмонд-Парке. Сара немедленно добавила постскриптум к своему письму Сьюзен, прося побыстрее отправить назад в Холленд-Хаус ее кобылу, хотя умолчала о том, что получила записку от его величества, правдиво упомянув только то, что между ними еще ничего не было сказано и что ей бы не хотелось рисковать понапрасну.