Услышать тебя...
Шрифт:
. — Зачем сдавать? — удивился Генка. — Самим пригодятся.
— К чему нам сети?
— Перегородим озеро — вся рыба будет наша! — с подъемом сказал Генка.
— А дальше?
— Что дальше? — не понял Генка.
— Куда рыбу будем девать?
— Разойдется .. — неуверенно сказал Генка. Сергей хмуро посмотрел на брата. Генка уткнулся в
сковородку так, что чуб на румяную щеку свесился.
— Сетку твою я в печке сжег.. . — сурово начал Сергей, но Генка, будто подкинутый пружиной, сорвался с места и бросился в кладовку. Вернулся с пустым мешком в руках, лицо расстроенное.
— Моя
— У тебя еще есть? — взглянул на него Сергей.
— Что я Кобе скажу? Она ведь у нас общая.
— Если хочешь приезжать ко мне на озеро, забудь про сети, — твердо сказал Сергей. — При матери говорю: застукаю — вместе с твоим Кобой сдам в милицию. Ты знаешь, я не треплюсь.
Генка ничего не ответил: встал из-за стола и ушел. Пока Сергей укладывал свои вещи в «Москвич», брата не было видно. Дружок носился вокруг машины, зубами прихватывал мешки с книгами, помогая нести, а на самом деле только мешал. Сергей уже думал, что Генка обиделся и не поедет с ним, но братишка вернулся. Молча засунул в кабину складные бамбуковые удочки, рюкзак и резиновые сапоги.
— Я и без сетки наловлю, — пробурчал он. — Но и жечь в печке капроновые сети — это не дело. Что я Кобе скажу?
— Так и скажи: поймаю с сетями — мало того, что отберу, так еще и акт составлю. . . Я и не знал, что ты стал матерым браконьером!
— В первый раз слышу, — сказал Генка.
— Ты меня понял? — взглянул на него Сергей. Генка отвел глаза. — И больше не будем об этом.
Когда уселись в машину, Генка, бросив взгляд на мать, стоявшую на крыльце, достал из кармана пачку «Беломора», но закуривать не стал, пока не выехали со двора.А закурив, сказал:
— Дашь порулить на шоссе?
Сразу за Сеньковским переездом на Невельском шоссе опрокинулся самосвал. Он лежал на пашне, выставив в небо заляпанное засохшей грязью серое брюхо и все четыре колеса. Кабина смята, стекло разбрызгалось по траве, одна подножка перекосилась. Черное масло тоненькой струйкой стекало в кювет. Дико было видеть мощную машину в таком беспомощном состоянии. Шофер, белобрысый парень в голубой блузе, стоял в
сторонке и озадаченно смотрел на поверженный самосвал. Он даже не взглянул на остановившийся «Москвич». Чтобы самосвал поставить на ноги, нужен кран.
— Как тебя угораздило? — поинтересовался Сергей.
— А ты езжай, — буркнул парень и, переступив с ноги на ногу, сердито сплюнул.
— Кабина вся смята, а у него ни одной царапины,— подивился Генка, глядя в заднее стекло.
Невельское шоссе петляло по холмам, врубалось в тонкоствольные белые рощи, рассекало зазеленевшие поля и пашни, перепрыгивало через неширокие каменистые речки и ручьи, плавно огибало озера. Шоссе манило к себе птиц. Вороны, сороки степенно разгуливали по асфальту и лишь при приближении машины неторопливо уходили на обочины. Малые птахи так и норовили пролететь перед самым радиатором.
День выдался теплый, облачный. Солнце то заливало ярким светом поля и рощи, то надолго пряталось в облаках. Вырвется из-за облака луч и выделит на берегу озера то жарко вспыхнувшую сосну, то березу, а то в озеро ударит и пронзит его до дна, высветив илистое, усыпанное прошлогодними листьями дно.
Генка сидит рядом и молчит. Смотрит на дорогу и стрижет своими черными густыми бровями. Наверно, все
Гладкая баранка привычно скользит в ладонях. В приоткрытых ветровых стеклах посвистывает ветер, шелестят шины, ровно ворчит мотор. «Москвич» жмет на девяносто километров.
Генка молчит, и Сергей размышляет. В последние дни это стало его главным занятием. .. Когда вышел из больницы, один раз только и видел Лилю. Она бегала по редакции с обходным листом. Квартиру она обменяла. Из Андижана прибыл сам Земельский. От Вали Молчановой Сергей узнал, что все вещи, кроме пианино, продали. С пропиской сначала были какие-то трудности, но Николай Борисович в два счета уладил. Комната в Москве небольшая, но есть надежда, что к концу года купят трехкомнатную квартиру. Под Москвой Земельский облюбовал двухэтажную благоустроенную дачу. Какой-то генерал продает ее за космическую сумму. Задаток уже дали. А как только Лиля получит постоянную прописку — это дело месяца, — дачу оформят на нее...
Все эти сведения Валя выложила Сергею в первый же день, хотя он совсем не интересовался такими подробностями. И еще Валя сообщила, что Земельский купил в комиссионном дорогущий заграничный столовый сервиз. И этот умопомрачительный сервиз подарил дочери.
— Такого богатого тестя потерял! — насмешливо глядя на него, подытожила Валя новости. — Да и такие женщины, как Лиля.
— На дороге не валяются... — сказал Сергей.
— Ведь жалеешь, признайся? — не отставала Валя.
— Надо мне было на тебе жениться, — сказал Сергей.
— Я бы за тебя не пошла, — посерьезнев, ответила Валя. — Видишь ли, я не люблю слишком умных мужиков.
— Это я-то умный? — рассмеялся Сергей. — Второго такого дурака поискать...
Выйдя из больницы, он сразу отправился к родителям. В свою бывшую квартиру даже не зашел. И хотя Сергей понимал, что все кончено, сердце ныло. Все, что было связано с Лилей, еще трогало его, волновало, поэтому он так терпеливо и выслушивал глупую болтовню Молчановой.
Впрочем, Валя сообщила и еще одну интересную новость: узнав, что они разводятся, Сева Блохин с ходу предложил Лиле руку и сердце. И далее приперся к ней на квартиру, когда вещи упаковывали. На собственном горбу таскал тюки. Помогал и дорогое чешское пианино спускать вниз, где стоял грузовик с контейнером. Когда Земельский стал рассчитываться с рабочими, он и Севе сунул пятерку. Видно, принял за грузчика. ..
Провожали Лилю и ее папашу двое из редакции: Рика Семеновна и Сева Блохин. Это последнее сообщение особенно покоробило Сергея, хотя он и понимал, что Лиля теперь вправе делать все, что захочет. Даже выйти замуж за Блохина. Но каков Сева! Уже тут как тут! Очень был неприятен тесть Сергею, но за то, что он сунул за труды прыткому женишку пятерку, Сергей готов был ему руку пожать...