Усмиритель душ

Priest P?

— О, привет, маленькая марионетка. Тебя Палач Душ послал? — спросил Юньлань.

Видимо, из-за небольших размеров марионетки даже её взгляд казался невинным. Казалось, она вовсе не понимает, что говорит Юньлань. Но с дороги не ушла.

Юньлань поскрёб подбородок. Он и представить не мог, что Палач Душ так хорошо его знает. Если бы он отправил сюда чей-нибудь здоровенный скелет, Юньлань скорее всего проложил бы себе путь

силой. Но это маленькое создание даже говорить не могло и было таким крошечным и хрупким, что Юньланю вовсе не хотелось причинять ему вреда.

— Отходить ты не собираешься, да? — спросил он, внимательно разглядывая марионетку.

Та дёрнула ртом и прокряхтела что-то в ответ.

Юньлань покачал головой, а затем поднял ногу и попросту перешагнул через неё.

Марионетка проследила за его движениями, запрокинув голову, и её череп едва не отвалился. Осознав, что Юньлань уже ушёл вперёд, она ринулась за ним и ухватилась за одежду, не давая пройти.

Юньлань так и пошёл дальше, не обращая внимания на вцепившийся в него скелет… Марионетка, в конце концов, была почти невесомой.

Если бы у неё были глаза, она наверняка бы тревожно плакала.

Чем дальше Юньлань продвигался, тем сильнее становился запах разложения. В воздухе тянуло сыростью. Потрёпанный лестничный пролёт сужался, и Юньлань, чтобы марионетка ему не мешала, поднял её на руки, словно ребёнка.

Он взглянул на часы — зеркало прозрения оставалось угрожающе спокойным.

Юньлань пялился на него с добрых пару секунд и вдруг резко остановился, осознав: стрелки шли в обратную сторону!

Но… не все из них. Секундная стрелка двигалась против часовой, но минутная — по часовой. Часовая стрелка замерла на двенадцати. Судя по всему, на них влияла какая-то сила.

Дойдя до двенадцати, все три стрелки остановились.

Юньлань соскрёб немного грязи со стенки пещеры и принюхался.

— Вероятно, это иллюзия, — пробормотал он скелету у себя на руках, — но такое ощущение, что меня заживо похоронили.

Примечание к части [1] Самадхи = ?? (san mei) = Буддийский термин для обозначения чистоты и спокойствия, достигнутых посредством медитативного транса; это также восьмой и последний элемент Благородного Восьмеричного Пути в буддизме.

[2] Бифан = ?? (bi fang) = Огненная птица-предзнаменование в китайской мифологии, одноногий журавль с синим в красных пятнах телом и белым клювом.

Примечание к части

Перевод возвращается с перерыва к привычному расписанию - две главы в неделю. Спасибо, что читаете! Глава 36.

Кукла засмеялась и ткнула Чжао Юньланя в щёку маленьким костяным пальцем. А затем указала ему на стенку неподалёку и засмеялась снова.

Чжао Юньлань вскинул факел и обнаружил на стене какие-то надписи.

— Глаз у тебя нет, но глазницы хоть куда… Это язык Ханьга, — сказал он, приблизившись, и осторожно коснулся стены. — Хотя… По правде говоря, своего языка у Ханьга не было. Должно быть, какое-то заклинание.

— Га… Га? — вякнул крошка-скелет.

— Я же не словарь, откуда мне знать, что тут написано? — пробормотал Чжао Юньлань себе под нос. — Однако мне известно, что круглые фигуры в культуре Ханьга приветствовались, как знаки мира и благополучия, а вот угловатые, по их мнению, навлекали зло. Треугольник — тюрьма души, и ещё здесь восьмиугольник, но я пока что не понял, что он означает… — Юньлань огладил восьмиугольный символ кончиками пальцев. — Вот он. Осталось самое страшное.

Его отвлёк взрыв, заставивший всю пещеру содрогнуться, и Чжао Юньлань едва не свалился с ног; костяная кукла завопила и крепко вцепилась ему в волосы. С утробным воем на них бросился горящий дракон, и Юньлань прижался к стене: пылающий огонь окрасил его лицо алым, отразился в темноте зрачков странным холодом. Юньлань аккуратно постучал повисшую на нём костяную куклу по черепу и сказал:

— Хватит цепляться за меня. Боишься — прячься в мои часы.

Забыв обо всём, включая приказ своего господина, крошка-скелет обернулся облачком серого тумана и втянулся в часы Чжао Юньланя. Ещё мгновение, и горячая волна пламени поглотила бы его без остатка.

Чжао Юньлань стиснул в ладони бумажный талисман, но огонь отчего-то обошёл его стороной: Юньлань даже не почувствовал жара.

Помедлив, он убрал талисман и оглянулся: языки пламени начисто вылизали пещеру, но его самого не тронули. Там, где стена уже остыла, восьмиконечный символ вдруг отвалился от неё вместе с налётом грязи.

Юньлань поймал его и сунул в опустевшую сигаретную пачку.

Следом отвалилась ещё часть стены, и Чжао Юньлань, стерев осевшую пыль, увидел край удивительной картины.

Она была слишком древней, чтобы внимательно рассмотреть детали: разнообразные абстрактные символы были разбросаны по ней чьим-то вольным потоком сознания. Археолог мог бы догадаться, что к чему, но Чжао Юньлань такими знаниями не обладал: он мог только разглядывать картину, пока у него не заболели глаза, и всё равно ничего не понял.