Усобица триумвирата
Шрифт:
– А зачем ты сюда ехал?
– С Остромиром потолковать о Вышате и его поведении.
Великий князь подозрительно прищурился, напомнив в эту минуту их отца, когда тот строил хитрые планы.
– Расскажи мне, что там в Ростове-то творится?
Святослав без утайки пересказал, с какой столкнулся встречей, какие настроения у дядек Ростислава. Доложил о том, как переманил Шимона и выудил Яна, для чего тоже нужно было ехать в сторону Новгорода. Изяслав улыбнулся:
– Как славно у тебя всё вышло! – он радовался успехам, но при этом испытал лёгкую зависть
– Ты для этого сюда отправился?
Старший покосился мельком на младшего. Он сам уже забыл, потерял в памяти тот момент, когда начал подозревать братьев в стремлении к власти, просто родилось у него подобное чувство. Никак он не ассоциировал это с беседами, которые вела с ним Нейола. Изяслав никогда не воспринимал женщин всерьёз, и не мог подумать, что какие-то их слова и мысли могут на него повлиять. И сказать, что поехал в Новгород, чтоб не потерять контроль и не упустить возможного против себя заговора, Изяслав никак не мог. Если заговор не намечался, а он такое скажет, то это Свята разозлит, и он его непременно организует, а у него всё вон как ловко выходит!
– Да, убедиться, что Остромир успокоился, получив место главного при Мстиславе и укрепившись, как посадник.
– Мне в Ростове показалось, что от него идут наущения злые, но здесь смотрю, и вроде ничего, не враждебен он нам вовсе.
– Я его задобрил!
– Каким образом?
– Помимо той внучки, что невеста Ростислава, есть у него ещё одна – дочерня дщерь. Я намекнул ему, что у Мстислава-то нет пока невесты, поэтому брак с ним вполне возможен. – Святослав кивнул, соглашаясь с подобным решением. – И выплату варяжскую с бояр снял.
– Что? – опешил черниговский князь. – Как это – снял?
– Вот так. Они тут до кун и гривен[10] жадные, а стоило убрать побор, так куда мягче стали[11].
Святослав не то, чтобы растерялся, но впал во внутреннее негодование, которое хотел высказать, а не знал как, чтобы не повысить голос на старшего брата.
– Да как же… а с варягами что? Ты как без их отрядов обходиться думаешь?
– Я не собираюсь без них обходиться! Я для этого чудь полюдьем и обложил, чтоб было, чем платить.
Всё сошлось и стало ясным. Вот чего они с Остромиром переглянулись! Чтобы набить потуже суму, посадник готов идти на невинный народ и выбивать из него несправедливую дань!
– Судьба пращура Игоря тебя не пугает? – процедил Святослав. – Хочешь, чтоб и вас к дереву привязали[12]?
– Перестань, Свят! Ты видел эту чудь в её землянках? Что она нам сделает?
– А где она тогда полюдье возьмёт, если живёт в землянках?!
– Скор[13] у них хватает! Да и, говорят, поглубже, туда, до куда ещё не доходили русичи, есть и злато, и серебро!
– Так вы пограбить просто их решили! – возгневался всё-таки черниговский князь.
– Мы хотим напомнить им, кто тут главный,
Кулаки Святослава сжались. Он же сам в Ростове убедился, что чудские народы безвредны и неопасны. Да, они язычники, но тихи и миролюбивы, пугливы даже. Жаль ему было вызывать их ненависть, а она появится несомненно! Да, и отец, и деды ходили на полуночных жителей, чтоб подчинить себе, но разве подобало так вести себя христианам? Быть захватчиками и насильниками! Это бой неправедный.
– Отмени этот поход, Из.
– С чего бы? Не стану.
– Чудь тебя не трогает – и ты её не трожь!
– Ты с коих пор заступником идолопоклонников стал?
– Я – князь! Я людей защищать на наших землях обязан, кем бы они ни были!
– Чтоб эти земли были наши – их надо повоевать! Ни о каких князьях чудь слыхом не слыхивала, и хлопала глупо глазами, когда я велел им платить полюдье! – Изяславу, помимо прочего, хотелось за собою закрепить славу, подобную отцовой или дедовой, увеличить своё могущество, проявить его, доказать. А какой же каган без похода? На булгар не попрёшь, на запад – родню жены, тем более. О Царьграде больше и помышлять нечего. Куда ж ещё деваться? Только в эту сторону и остаётся. – Пошли с нами на них, Свят?
– Это охота тебе что ли? Не пойду. Чести не вижу.
– Ах ты чести не видишь?! Ты обвиняешь меня в том, что я совершаю бесчестное что-то?
– Я тебя ни в чём не обвиняю.
– Прозвучало именно так.
– Делай, как знаешь, Из, - чтобы не усугублять конфликт, опустил взгляд с тяжёлым вздохом Святослав, - я обженю Яна Вышатича, раз обещал ему участие, и в Чернигов поеду.
– Хорошо, - поджав губы, сказал каган. Когда брат уже выходил, он приостановил его: - Свят?
– Да?
– Тмутаракань же ты себе взял? – Тот кивнул. Изяслава гложило, что Святослав поставил его выше себя, попытался сыграть в какое-то благородство, которого якобы нет у брата, не захотел к нему присоединиться, своеволие проявил. Хотелось проучить его как-то, наказать, но не входя в прямое противостояние. Всего лишь заставить задуматься о своём строптивом поведении. – Почему бы тебе не наведаться туда, не посмотреть там, что к чему? Как давно никто из нас там не был!
– Ты хочешь, чтобы я туда отправился? Когда?
– До холодов путь по Днепру открыт.
«Рассердился? В ссылку меня отправить хочет?» - подумал Святослав, но унял в себе злость. Если они будут спорить и ссориться, то дойдёт до распрей, а распри внутри семьи до добра не доведут. Одно ему не хотелось даже воображать – как объявит Киликии, что заехал в Чернигов ненадолго и вскоре вновь покинет её? Не может он взять её с собой ни с детьми, ни без них, трудна дорога и опасна. Ох и учинит она ему выговор! А как он сам проведёт без неё целую зиму? Если спуститься к холодам вниз, то вверх по Днепру путь до весны почти непроходимый, придётся в Тмутаракани дожидаться тепла и возобновления хода судов. Но он и без Иза намеревался как-нибудь побывать в дальнем княжестве, разве что не так скоро. Что ж, чему быть – тому быть.