Успокой моё сердце
Шрифт:
Против воли вздрагиваю. Мурашки копошатся сильнее.
– Что же мы имеем, - Эдвард вздыхает, перечисляя уже названные слова, – отмени, подумай, убей.
Повторно дергаюсь, когда вся цепочка собирается вместе. Звено к звену.
Смысл страшного послания, зашифрованного золотыми буквами на стене, врезается в сознание.
Казнить или помиловать – вот в чем все дело!
– Не самый простой выбор, да? – мужчина усмехается, снова направляясь к моему креслу. Но на этот раз медленно, неотвратимо.
Если первое его приближение можно
– Что предпочтешь? – завораживающие глаза все ближе. Мысли путаются, склеиваясь друг с другом и прячась в самые дальние углы. Моя голова отказывается работать, когда рядом этот человек.
Настолько рядом.
– Поговорите с Джеромом. Он скажет вам правду.
Мужчина останавливается.
– Если ты будешь говорить мне, что делать, я без лишних мыслей выберу третий вариант.
Угроза понятна. Смысл тоже.
– Простите, - это должно вернуть его расположение.
Однако с Калленом подобное не работает. Он лишь сильнее хмурится.
– Я велел тебе прекратить извиняться.
Точно. Извинения. Щека ещё помнит этот урок. Сознание тоже.
– Про… - прикусываю язык, когда начинаю машинально повторять предыдущую фразу. Нужно что-то с этим делать.
Смерив меня грозным взглядом, Эдвард продолжает свой путь к кожаному креслу. Как могу стараюсь оттянуть момент, когда он достигнет цели. Все сильнее вжимаюсь в спинку.
– Я жажду правды, - Каллен строит из себя благодетеля, коим, в сущности, никогда не являлся. – В твоих интересах поговорить со мной открыто.
– Джерому снились кошмары, - отворачиваюсь в другой стене, чтобы не видеть его. – Он был очень напуган и не отпускал меня. Я посчитала нужным не уходить.
– Посчитала нужным?..
Не удержавшись, оборачиваюсь, натыкаясь прямо на всепоглощающие омуты. Над чувствами, касающимися ребенка, мой контроль слишком слаб.
– Именно.
Отвечаю без тени страха или сомнений. Твердо, уверенно, предельно ясно.
– И сколько же всего было таких решений?
– Со вторника.
– Со вторника, - повторяет мужчина, застывая надомной в позе завоевателя-победителя.
– Четыре ночи…
Киваю.
– Несмотря на мой запрет. Четыре ночи. – Эдвард проговаривает каждое слово, надеясь, что я сделаю хоть что-нибудь. Начну отнекиваться, лгать…
Нет, мистер Каллен. Такого не будет.
– Это вся правда, - вздыхаю, складывая руки на коленях и немного удобнее располагаясь в кресле.
– Вся, - подтверждает мужчина, злорадно улыбаясь.
Молчаливо жду его дальнейших действий. Не могу вообразить, что будет происходить теперь. Очень сложно.
– Свое наказание ты получишь, - рассуждая сам с собой, произносит Эдвард, - осталось решить, что будем с тобой делать потом.
Стискиваю зубы, борясь с желанием высказать вертящиеся на языке слова.
– …если
Мои ладони сжимаются на кресле. Были бы ногти чуть длинней, вспороли бы эту дорогую кожу.
– …в таком случае будет гораздо благоразумнее отправить тебя куда следует.
Мужчина поворачивается ко мне. Малахиты горят мстительными огоньками.
– …к мужу, Белла?
Это сбивает последние сдерживающие оковы. Вскакиваю, окончательно теряя самообладание. Сама себе на удивление почти пролетаю два метра до Эдварда, застывая рядом с ним. Поднимаю голову, стремясь смотреть в его глаза.
– Вы наказываете меня, - говорю быстро, но довольно четко. Это можно считать подвигом, так как внутри все сжимается от смертельного страха перед возвращением к Джеймсу. Глупо, конечно. Я ведь знала, что так будет. Но не с такой же быстротой! Слишком мало… Слишком мало времени! – Я готова принять это. Но мальчик… Ты наказываешь ещё и его!
– перехожу на «ты», окончательно сбрасывая ярмо условностей.
Пусть знает. Я должна была это сказать.
Лицо моего похитителя меняется. Черты заостряются, глаза пылают.
– Кто позволил тебе так со мной разговаривать?
– Кто позволил тебе сажать его на цепь? – вздрагиваю от ужаса, переполняющего тело с головы до ног. На этот раз перед Калленом. Голос совсем сел. Ещё немного – и исчезнет.
– Сажать на цепь? – Эдвард дьявольски усмехается, его брови в изумлении взлетают вверх. – Ты ненормальная.
– Ты! Ты ненормальный! – на всякий случай отступаю на один шаг, дабы не получить за подобные откровения пощечину. – Этой ночью тебя здесь не было! Не-бы-ло! А если бы не оказалось и меня, Джером бы просто сошел с ума! Он…
Затыкаюсь, проглатывая давящие слезы. Они, ничем не удерживаемые, спускаются по щекам, мешают дыханию и разговорам.
Это предложение останется не законченным. У меня просто не хватит смелости его завершить.
– Какой ещё ночью? – ярость покидает мужчину, оставляя лишь бесконечное внимание, простирающееся от края до края, - Белла, я тебя спрашиваю! О какой ночи ты говоришь?
Он несильно встряхивает меня, ожидая ответа.
– Об этой…
– Что случилось? – Эдвард напрягается. Не остается ни капли тех чувств, с которыми он минуту назад выяснял со мной отношения.
– Кошмар, - проглатываю мешающий комок, стремясь рассказать ему. – Джерому снился кошмар. Я проснулась от того, что он теребил ручку – дверь была закрыта. Он хотел выйти в коридор. Он плакал…
Меня пробирает дрожь. Но теперь вовсе не от холода или страха. От сострадания. Бесконечного сострадания малышу, вчерашний вид которого заставил бы безутешно рыдать любого.
Каллен выдыхает и снова втягивает воздух. На его лице четкими контурами обозначаются морщины, оно принимает сожалеюще-усталое выражение. Мужчина разом стареет на добрый десяток лет.