Ussr
Шрифт:
– Он повесился, а есть нищие люди, которые не вешаются.
– Это масса. Это как вода. Давление. Ты погрузился очень глубоко, и оно так тебя давит - и какая разница, нищий ты или богатый. Важно, как именно давит. У нищего всегда есть надежда, что он выберется, а у этого вообще - путь вникуда.
– Надо покупать мотивационные таблетки.
– Ну, я так и думал, что именно это ты и скажешь. Таблетки. Ну, Дро, таблетки и алкоголь не совместимы.
– Котам проще, - проговорил Клинских, - наличие хвоста создает эффект зазаемления, а потому, тебе никогда не будет
– Вот этот заварим, - сказал Дро, - сухим он довольно вкусный.
– Давай есть на сухую, - предложил я.
– А давайте сырки есть, - мечтательно произнес Клинских, - СССР - настоящий рай плавленных сырков. Индийский чай. Булочки по девять копеек. Послушайте, Дро, на пенсию надо ехать именно сюда. Поселитесь в 1976 года и будете постоянно жить в этом промежутке. 1976 - 85, а потом, отправляемся назад и живем так вечно, в разных городах. Начинаем с Москвы. Потом - Ленинград, Невский, вечный Агдам. Сочи. Барыги. Подпольные дела. Цветной телевизор "Рубин". Я говорю это потому, что сам я не смогу жить в этом мире без помощи. Просто потому, что я - кот, а у котов свое понимание действительности.
– Есть соломка сладка к чаю, - сказал я невпопад.
– А "Снежок" еще есть?
– осведомился Клинских.
– Три бутылки в холодильнике, - сказал Дро.
53. Сканирование
Мы не спеша ехали на Ованесе. Поговорил о детях. О школе. О шмотках. О бабках. О бабах.
– Вы не подумайте, - сказал Ованес, - всё под контролем.
– Ты про Надю?
– осведомился Клинских с заднего сидения.
– Да. Степанян привез пять блоков сигарет, камеру, джинсу. Я ей отдал, а она будет через своего пенсионера-мужа продавать.
– Она разве сама продаёт?
– спросил я.
– И он. По своим, по партийным.
– Нарушитель, - прокомментировал Дро.
– Надо крутиться, - не согласился я.
– А как потом капусту распределяют?
– спросил Клинских.
– Ну я не нуждаюсь, да? Но если брать не буду, они заподозрят.
– А Надя, разве она слишко модно одета?
– Одэта? Да так себе.
– Это странно, - заметил Клинских, - при чем, я понимаю - шизоидальный тип личности, потребность в глубоких интеллектуальных началах. У женщин это происходит по-своему.
– А у кошек?
– спросил Дро.
– Не остри, приятель. Я говорю о деле.
– Купим портвешка.
– Сначала дела, - не согласился Клинских и нервно замотал хвостом, - итак, что мы имеем. Змея - признак близости аномалии и необходимости тяжелой артиллерии.
– Может, и нет, - ответил я.
– Может, - согласился он, - но в центре решили, что мы находимся здесь уже достаточное время, чтобы перевести операцию в кульминационную стадию. И правильно делаем. А имеем мы то, что надо следить за домом Нади с помощью дрона.
– Дрон, да, имя?
– спросил Ованес.
– Да, - ответил Дро, - но прослушивание
– Идёт отброс, - сказал Клинских.
– Я не заметил отброса, - сказал я.
– Нет, есть, что вы, братцы. У кота голова - треть вашей, а то и меньше.
– Не понял понта, - сказал Ованес.
– Не важно.
Мы остановились и пошли в универмаг. Мысли меня на занимали - я хотел новых советских товаров, чтобы идти с ними по этой жизни. Дро с ходу стал оформлять самый крутой телик той поры - "Шелявис" - переносной, хотя и тяжелый. Я накупил пластинок, также сделал затарку по катушкам с лентой. Пора было составлять очередную запись аудиодневника. Купили карты. Купили батарейки, большие, круглые - для магнитофона. Купили автомобильный, большой и железный, мажок "Электроника" и отдали его Ованесу. У него, впрочем, стояла автомагнитола "Урал", но она жевала плёнку.
– Ширпотреб, - заметил Дро, - выбрасывай, не копи. Вещи - это якоря.
Клинских также побегал в качестве некоего кота. Его там даже чуть не забрали домой продавцы ("ой, какой котик").
Сам же Ованес купил нам два пузыра "Московской особой". Запивать взяли лимонад "Ситро". Чтобы совсем всё это не выглядело аскетически, взяли два батона и кабачковую икру. Клинских снова получил конину тушеную (то есть, он снова ел коня).
– Давай, - сказал я.
– Я тоже с вами, - проговорил Ованес.
– Налейте ему, - прочамкал Клинских, - спецводитель не обязан ездить на трезвую.
Стояли же мы, как и положено, во дворах.
– Самый хеновый магнитофон, да, "Тарнаир", да?
– сказал Ованес.
– Точно, - ответил Дро, - он на германиевых транзисторах сделан. И нет разъемов на платах. И связаны они нитками. Настоящий ад для тех, кто хочет произвести ремонт самостоятельно.
– "Весна - 201" - копия, - сказал я.
– "Легенда-401" - самый хреновый, - подал голос Клинских.
– У меня дома Шарп, - сказал Ованес, - я даже головки не протираю. Сами протираются.
– Головки не могут сами протираться, - ответил Клинскх.
– Нет, если советские кассеты, но мажутся. Я кручу на импорте. Ну, раз в месяц спиртом надо протереть.
– И всё же, - проговорил Дро, - я думаю, - пора.
– Куда пора?
– не понял Ованес.
– Прокатимся.
И мы проехали дальше. Там, правда, всё было так же. Одного мотоциклиста мы спутали с Мати Матиясом, но нет, это был чувачок на макаке. Да и как макаку - полусамодельный прибор спутать с тонким и худым моциком Мати Матияса? По случаю чего Дро сказал:
– Один раз Матияс забрал с собой целую группу гонщиков. Это было в Швейцарии, на этапе кубка мира. Все они преспокойно соревновались, те, кто надо, вышел вперёд. Обычные состязание в данном классе. Едут, прыгают, грязь. Тогда он появился и увлёк за собой толпу. Внезапно появилась дорога, и большая толпа погнала туда, вслед за ним. И тотчас дорога эта исчезла. Больше их не видели.
– Ад?
– спросил Ованес.
– Никто не знает.
54. Аудиодневник