Ussr
Шрифт:
Я промолчал. На ресторане, понятное дело, что-то происходило.
– Базарит, - сообщил Клинских.
– А ты как?
– спросил я.
– Меня хотели приручить.
– Сволочи. А что там дают?
– Хотите жрать?
– Нет, потерпим.
– А зря. Вкусно пахнет.
Курили и молчали. Ощущение скорой развязки лишь усиливалось. Развязки всеобщей. Это когда хочется петь странные мотивы. Будто бы ты сам - человек странный, и эта черта - важная часть твоего организма. И потом - потом, может быть, на конференцию. Получить медальку и конверт с денежкой. Неприменно - бумажной. Никаких счетов.
– Ты почему выучил исполнителей?
–
– А ты?
– осведомился Дро.
Я понял, что он не здесь.
Потом Клинских сообщил, что Ованес выходит. Я завёл "Копейку" и подогнал к порожкам, едва не сбив чувачка, который шел впереди.
– Куды ты?
– тот махнул пальцами.
Двое сели к нему в машину, и они тронулись. Следом - красная немытая "тройка". Клинских выбежал и, никого не спрашивая, впрыгнул в форточку - это было что-то вроде прыжка Валерия Брумеля.
– Едем на улицу Лизюкова, - сообщил он, - там между новостройками много пустого места. Там будут базарить, подъедет некий Сачик.
– Сачик, значит, - сказал я.
– Будем гасить?
– осведомися Клинских.
– Планов нет, - ответил я, - поехали. Посмотрим по месту.
Жареным не пахло. Да и Ованес взял с собой защитную пару, так что ножичком его, если что, просто так не попишешь. Но чувачком неплохо бы было изолировать хотя бы на время. Куда? Конечно, лучше бы они поехали к горожам на горсвалку, там и последить не грех. Но надо не забывать о тишине. А что до змеи - да ведь уже и забыли про неё. Не удивлюсь, если эта гадина самостоятельно выполнит всё задание, а мы так и прокатаемся. А потом бы - в ресторанчик. Да уж какие тут рестораны? А на квартиру - да ведь всё одно. Всё это - пыль. Хотя бы уж на другую квартиру. Хотя бы....
В виду того, что трафик 82-го года не бог весть что, на место мы прибывали достаточно быстро. Мы двигались на достаточно большом удалении, чтобы не вызвать подозрения. И вот - широта новых улиц. Мноэтажки с их внутренними скворечниками, окна советских вечером. Лизюкова. Кстати, это генерал такой был. Тут бои шли нешуточные в войну.
– Хотите, я сам, - предложил Клинских.
– Почему?
– Пусть идёт, - посоветовал Дро.
– Почему?
– Лучшее место - граница Хаоса, - проговорил Клинских, - не надо забывать, что мы можем использовать точку входа. И потом, когда, как не сейчас, испытать эту штуку?
В душе у меня похолодело, но не от мысли, а от ощущения - ведь есть места, которые заставляют душу сжиматься и разжиматься, и ты словно появляешься снова, и это - особенное рождение. Наверное, я всегда знал, что это и где это.... И он был, возможно, не прав. Наш Клинских. Но это слово завораживало - словно бы некое специальное вещество для выпытывания информации было добавлено мне в кровь.
Не знаю, что это было. Нет, я знаю, что это было. Бывают вещи, которые происходят спонтанно, и ты не знаешь до конца своих способностей. Рассказывали историю мамы Тани Синициной. То есть, она и сама и рассказывала. Это когда ей на ногу наехал грузовки, но мама подняла грузовик и поставила в сторону. И все говорили:
– Тань, это так. Нет, подумай сама. Попробуй, подними грузовик.
Все это говорило лишь о том, что граница Хаоса - это особенное место, доступная через прибор "СДО-31". Но то, что мысль привела к инициации, и вместо того, чтобы разобраться с бандюганами на месте, мы вдруг провалились, было следствием корней. Об этом надо рассказать потом. Потому что,
Это понятно и непонятно, потому что прибор стоял в состоянии ожидании и просто так включиться не мог, если б только кто-то случайно не нажал на кнопку. Нас могло утащить в воронку. Но, в данном случае, это был короткий путь к границам Хаоса. Это - очень тонкий момент, потому что, попав в данную аномалию, живое существо не выберется назад. Всё зависит от генетических особенностей. Я выберусь (в силу этого). Нет, в данном случае, речь идёт лишь о несакционированном провале, так как "СДО-31" обязан сам следить за временем и включить обратную тягу в нужный момент.
Я довольно часто проваливаюсь в межвременье. Штука сложная. Всякий раз думаешь, что ты не выйдешь назад. И там, знаете, там есть жизнь, там есть другие провалившиеся, которые живут либо в одиночестве, либо собираются в группы посреди пустых городов межвременья, и почти никто оттуда не вернулся. Это простая, на самом деле, вещь - потому что время не так банально. Нулевое, застывшее, время - обыденность для тех, кто знает.
Мы остановились, Клинских вышел, чтобы предьявить своё участие, но спустя секунды мы снова ехали. И всё ехало. И мир, и время, и воздух - навстречу чему-то. Там, быть может, находилась дыра, и воздух бы неприменно вышел наружу, и всем бы был конец. Хаос. Наш провал доходил до самого дна. Но прибор не мог сработать сам.
СССР, где ты? Что мы тут делаем?
Мы стояли на самом краю, и не было слов, чтобы дать имена предметам. И каждый предмет нёс частица перманентного слова.
– Облом, - проговорил Клинских, увеличиваясь в размерах.
– Ну, - сказал я первое, что пришло в голову.
Понятное дело, что чувачки ехали, чтобы, может быть, засадить Ованесу ножик про меж рёбер. Мне всегда интересны внутренности мозгов. Что же теперь? Каково им?
– Извините, братцы, - сказал Дро.
– Надо пояснить, - сказал я.
Конечно, никто не говорил, никто не видел в себе возможности сгенерировать образ в знаке. То есть, говорить. То есть, можно сказать, что это был конец. И я не уверен, выбрали бы Дро один? Если в тебе нет нужной генетики, то из такого провала ты не выйдешь.
Чуваки лежали и сидели, кто где. "Тройка" стояла на боку. Некий Сачик сжался, будто бы вымытый под душем воробей. Да, что тут добавить? Клинских почему-то увеличился в размерах и был размером с тигра. Глаза его пульсировали.
– Офигеть тебя раздуло, - проговорил Дро.
– Давай, садись, - сказал я Ованесу.
Конечно, их тут можно было и оставить. Я думаю, смерть была бы безболезненной. Ты идешь по самой кромке материи - рядом с тобой бьется сердце самой странной и совершенной вселенной, и ты отделен от неё полупрозрачной плёнкой. Можно всматриваться. Можно кричать. Ты будто бы рядом со стеной океанария. Тут - конец всему. Там - его величество Хаос. Земля же тут ровная. Будто бы - один сплошной пол. Но, помимо всей этой беспримерной ровности, где-то здесь, на краю, растут энергетические образования. Их еще называют отцами. Это сложная штука, по форме напоминающая христианский храм. Можно внутрь зайти. Там - своя особенная жизнь. Но, впрочем, всё это было необдуманно. Ибо, если чуваков возвращать, то кто даст гарантию, что они потом не начнут ходить и пересказывать свою историю. Их закроют на дурку, впрочем. Только и всего.