Утаенные страницы советской истории. Том 1
Шрифт:
Весной 1953-го многих в Министерстве внутренних дел раздражала бериевская «игр;, и либерализм, попытка отбросить ранее казавшиеся «естественными» методы работы. Так, став министром, Берия запретил избиения и пытки — в начале апреля он подписал приказ, в котором осуждались «жестокие избиения арестованных, круглосуточное применение наручников на вывернутые за спину руки… длительное лишение сна, заключение арестованных в раздетом виде в холодный карцер». Министр потребовал прекратить применение к арестованным мер физического воздействия, уничтожить все орудия пыток.
Внутреннее неприятие вызвало его указание пересмотреть ряд особо важных «политических дел», в том числе дела арестованных врачей, бывших работников МГБ и Главного артиллерийского управления военного министерства. Было признано необоснованным осуждение в 1946 году группы руководящих работников авиационной промышленности и командования ВВС, и в их делах отсутствует состав преступления. Решение прекратить «агентурно-оперативную работу в области сельского хозяйства» было воспринято с непониманием, а впоследствии истолковано как «враждебный замысел», нацеленный на «подрыв колхозного строя». Недовольных Берией в МВД было более чем достаточно…
Своей активностью по амнистированию необоснованно арестованных и наказанию виновных в этом сотрудников госбезопасности Берия настроил против себя и Маленкова, «ахиллесовой пятой» которого были «дело врачей» и дело об Еврейском антифашистском комитете (ЕАК) — его выдвиженец Игнатьев «раскручивал» их при непосредственном участии Георгия Максимилиановича.
Хрущев, исподволь готовившийся к прыжку к высшей власти, подыгрывал в этом вопросе Лаврентию Павловичу: дело Рюмина — Игнатьева позволяло ему, во-первых, ослабить председателя Совмина, во-вторых, рассорить Берию и Маленкова, обратив последнего в своего союзника.
Но «копание» в политических делах конца 40-х — начала 50-х годов задевало и Хрущева, который с декабря 1949 года как секретарь ЦК был вынужден заниматься персональными делами высокопоставленных коммунистов, в том числе и «ленинградской группы». Потому промедление в интриге против Берии было смерти подобно не только для Маленкова, но и для Хрущева.
К лету 1953 года у секретаря ЦК КПСС Никиты Хрущева, ставшего в Президиуме ЦК главным выразителем интересов номенклатурных партийных работников, накопилось к «другу Лаврентию» немало вопросов. Он задал их ему на пленуме ЦК 2–7 июля, посвященном обсуждению вопроса «О преступных антипартийных и антигосударственных действиях Берия». Лаврентий Павлович обвинялся в попытке ограничить функции партийных комитетов решением кадровых вопросов и идеологической работой, поколебать сам принцип партийного руководства. Это, заявил Хрущев, исходило из сознания Берии, что «роль партии должна отойти на второй план».
Никита Сергеевич так преподнес членам ЦК взгляды Берии на роль партии: «Что ЦК? Пусть Совмин все решает, а ЦК пусть занимается кадрами и пропагандой». Значит, сделал вывод Хрущев, «Берия исключает руководящую роль партии, ограничивает ее роль работой с кадрами (и то, видимо, на первых порах) и пропагандой. Разве это марксистско-ленинский взгляд на партию? Разве так учили нас Ленин и Сталин относиться к партии»?
Раздражение аппарата ЦК вызывало и то, что наиболее важные вопросы политики, в том числе и внешней, «под давлением Берии» стали обсуждаться на заседаниях Президиума Совмина, а не Президиума ЦК. Решения последнего теперь подписывались не «старшим» секретарем ЦК, каковым был Сталин, а просто — «Президиум ЦК КПСС». На заседаниях Президиума ЦК председательствовал Маленков как глава исполнительной власти. Хрущеву же поручалось только вести заседания Секретариата ЦК. В этом партфункционерам виделась опасная тенденция разделения партийной и государственной «ветвей» власти, что было чревато ослаблением их позиций на советском Олимпе.
Наконец, партийный аппарат возмущала фактическая неподконтрольность региональных структур МВД, их попытки отслеживать деятельность партработников, вмешиваться в их работу. Берия настоял на кадровых перестановках в западных советских республиках, выдвижении национальных кадров — вместо присланных из Москвы работников, не знавших местной специфики. Лишился поста первого секретаря ЦК КП Украины Л. Мельников, 6 июня его освободили и от обязанностей кандидата в члены Президиума ЦК КПСС. Встал вопрос о замене первого секретаря ЦК КП Белоруссии Н. Патоличева.
Как опасная ересь рассматривалось и принятое по инициативе Берии решение Президиума ЦК «Об оформлении колонн демонстрантов и зданий предприятий, учреждений и организаций в дни государственных праздников». Отменялась существовавшая со времен Октябрьской революции практика использования на праздничных мероприятиях портретов членов партийного руководства.
Таким образом, к роковому для Берии 26 июня у него не было поддержки ни главы правительства Маленкова, ни партаппарата, начинавшего сплачиваться вокруг секретаря ЦК Хрущева, ни даже значительной части органов госбезопасности. На сочувствие армии ему также не приходилось рассчитывать — генералитет хорошо знал о роли Берии в репрессиях, которым немалое число военных подвергалось и после 1938 года. Молотов, Каганович, Ворошилов и Микоян не могли простить ему интриг 1940-х годов. Для народа же Берия был олицетворением репрессивной машины Сталина, продолжателем дела Ягоды — Ежова, виновником гибели многих невинных людей…
В сложившемся раскладе сил Берия не был в состоянии использовать и свой силовой потенциал. Да, помимо первого заместителя начальника Генштаба генерала Штеменко, к нему были близки генералы Иван Масленников — заместитель министра внутренних дел, курировавший внутренние войска, и Павел Артемьев, командующий войсками Московского округа. Их, опытных чекистов, он хорошо знал еще по работе в НКВД. Этим, возможно, и объяснялась некоторая беспечность Берии — как он считал, московский регион контролируют «его» силовики. Но оба прошедших фронт генерала не были склонны к авантюризму и вряд ли бы согласились участвовать в захвате власти, задумай Берия таковой…
Роковую для Берии роль сыграло и то, что за годы войны партаппарат сумел укрепить свое влияние в народе, подорванное в 30-е годы неумно проведенной коллективизацией и массовыми репрессиями. Самоотверженность многих партработников низового и среднего звена на фронте и в тылу позволила Компартии заметно поднять свой авторитет. Возвращение в обкомы и райкомы партийных работников, закаленных войной, создало качественно новую морально-психологическую ситуацию в структурах власти. Арест Абакумова, реализация сталинских решений об усилении партийного влияния в органах госбезопасности позволили партаппарату иначе, без прежнего полумистического страха относиться к силовым структурам государства. К тому же в годы войны было преодолено известное отчуждение на местах между партийными работниками, военными и сотрудниками госбезопасности. Совместное решение задач консолидировало все звенья системы управления страной. «Аппаратные игры» продолжались в основном в высших эшелонах власти.
Поэтому летом 1953 года мощная вертикаль партийных комитетов, опиравшихся на доверие значительной части населения, давала Хрущеву явное преимущество в противостоянии и с министром внутренних дел, и с председателем Совета министров, чем Никита Сергеевич и воспользовался…
Отчуждению от Берии остальных членов Президиума ЦК способствовала также его позиция по Германии. Ситуация в «западном форпосте» беспокоила советских лидеров с первых же месяцев существования ГДР — только с начала 1950 года отсюда на Запад бежало более 400 тысяч человек. 27 мая 1953 года на заседании Президиума Совмина СССР был обсужден вопрос о положении в ГДР. Его участники получили подготовленный Берией проект постановления, в котором констатировалось, что «основной причиной неблагополучного положения в ГДР является ошибочный в нынешних условиях курс на строительство социализма…». В связи с этим предлагалось «отказаться в настоящее время от курса на строительство социализма в ГДР и создания колхозов в деревне», «пересмотреть проведенные в последнее время правительством ГДР мероприятия по вытеснению и ограничению капиталистических элементов в промышленности, в торговле и сельском хозяйстве, имея ввиду отменить в основном эти мероприятия». Проект был завизирован основными политическими фигурами — Маленковым, Хрущевым, Булганиным.