Утаенные страницы советской истории. Том 2
Шрифт:
— И сразу после этого — на встречу с Берией? Опять-таки нелогично...
— Конечно же, нет! 10 и 11 ноября вместе с начальником Главного управления полиции безопасности и СД группенфюрером С С Райнхардом Гейдрихом Мюллер подводил итоги этой кровавой операции. Соответственно, в указанный день он физически не мог находиться в Москве. У него и в Берлине хватало забот... Да и чтобы Сталин на следующий же день после прогремевших на весь мир антиеврейских погромов открыто солидаризировался с нацистами на уровне спецслужб? Да еще и на грязной стезе юдофобии, чем Сталин вообще не страдал! Уж на что ярые антисталинисты известные исследователи братья Жорес и Рой Медведевы, но и они в один голос твердят, что подобного за Сталиным не числилось!
Специально занимавшийся данной проблемой Жорес Медведев даже издал книгу «Сталин и еврейский вопрос» и как человек, глубоко изучивший проблему, совершенно однозначно и категорически заявил в одном из интервью: «Ни антисемитом, ни тем более юдофобом Сталин не был. <...> У Сталина этого не было. Нет ни одного высказывания ни в официальных его выступлениях, ни в архивных документах, которое можно было бы процитировать как антисемитское».
— Некоторые исследователи указывают, что еще на заре советской власти в нашей стране также проводились исследования в области евгеники...
— В СССР, тем более в конце 1930-х годов, никто не занимался надуманными проблемами «оздоровления» белой расы и создания евгенических механизмов расовой гигиены. Тогда за это запросто можно было схлопотать как минимум «четвертак», то есть 25 лет колымских лагерей усиленного режима или, что было бы еще более уместно и справедливо, «высшую меру» за разжигание межнациональной розни в особо тяжких формах. Во времена Сталина с этим не церемонились.
Наша справка. Термин «евгеника» (от греч. eugenes — хорошего рода) впервые предложил английский ученый Фрэнсис Гальтон во второй половине XIX века для обозначения научной и практической деятельности по выведению улучшенных сортов культурных растений и пород домашних животных. Под евгеникой в науке стало пониматься учение о наследственном здоровье человека и путях улучшения его наследственных свойств. В последующем исследования в этой области стали использовать расисты для попыток обоснования неполноценности отдельных рас и народов и оправдания национальной дискриминации.
— Извините, я спросил не об «оздоровлении», а о занятиях наукой как таковой...
— Действительно, такие занятия были: воспользовавшись революционным разгулом, в Институте экспериментальной биологии еще в 1920 году создали отдел, который назывался «Российское евгеническое общество». Общество было создано под эгидой народного комиссара здравоохранения Семашко. А в 1921 году профессором Петроградского университета Козловым и в рамках Академии наук было создано Бюро евгеники. Близкими проблемами занимался также и специально организованный в начале 1920-х годов Институт крови.
— Скажите, а эти разработки никак не пересекались с исследованием германских ученых?
— Нет, во-первых, все эти образования возникли задолго до воцарения нацистского расизма в гитлеровской Германии. Во-вторых, по мере становления советской науки и перехода к державно осмысленным научным изысканиям все это околонаучное мракобесие было прикрыто — причем не без участия органов госбезопасности, поскольку многие исследования носили явно расистский характер, вступавший в резкое противоречие с Конституцией СССР, провозгласившей полное и абсолютное равноправие всех народов Советского Союза! К середине 1930-х годов подобные исследования были прикрыты полностью, наиболее ретивых, склонных заниматься научным расизмом ученых «расфасовали» по «медвежьим углам» необъятного ГУЛАГа, а кое-кого и вовсе к стенке поставили.
— Кстати, Арсений Беникович, за что убили упомянутого вами третьего секретаря германского посольства в Париже?
— Как чаще всего бывает при совершении террористических актов, Эрнст фон Рат оказался без вины виноватым...
— Что явилось поводом для этого демонстративного убийства?
— В марте 1938 года, после аншлюса Австрии, польское правительство объявило недействительными паспорта всех польских граждан, если они не были в Польше более пяти лет, — чиновники боялись, что 20 тысяч евреев, имевших польское гражданство и живших в Австрии, ринутся обратно. В соответствии с этим решением всякий владелец «просроченного» паспорта должен был для въезда в страну получить отметку в консульстве Польши. Это решение коснулось и 50 тысяч польских евреев, десятилетиями живших в Германии, теперь большинство этих людей должны были остаться вообще без гражданства.
— Какой смысл имели эти решения?
— Вы знаете, что юдофобия в Польше в 1938-1939 годах превышала зоологический антисемитизм в нацистской Германии со всеми ее так называемыми нюрнбергскими законами о расовой чистоте и массовыми юдофобскими выходками штурмовиков? Даже американский историк
Хогган вынужден был признать в 1960 году, что до начала Второй мировой войны обращение с евреями в Германии было более мягким, чем в Польше. Если до 8 ноября 1938 года из Польши бежали 600 тысяч евреев, то из Германии за то же время, то есть с 30 января 1933-го по 8 ноября 1938 года, — 170 тысяч. Многие исследователи совершенно справедливо считают, что царившая в те годы в Польше юдофобия еще должна получить соответствующую оценку...
— Что же из всего этого в итоге получилось?
— Общая численность подпадавших под действие этого закона польских евреев составила 70 тысяч человек. Нацистское руководство в Берлине лишилось возможности выдавить выходцев из Польши на их бывшую родину, так как они, по мнению Варшавы, уже не были польскими гражданами. Польско-германские переговоры ни к чему не привели, польские власти решительно отказывались признать этих людей своими гражданами.
В соответствии с приказом Гейдриха германская полиция арестовала тогда от 17 до 18 тысяч польских евреев и поездами доставила их к польской границе. Далее на границе стали разыгрываться отвратительные сцены, когда обе стороны хотели избавиться от этих несчастных — и опять-таки, как свидетельствуют зарубежные источники, по цинизму и бесчеловечности польские чиновники далеко превосходили гитлеровских.
По одной из версий, та группа польских евреев, которую эсэсовцы в ночь с 28 на 29 октября вынудили под дулом винтовок перейти на территорию Польши, попала под пулеметный огонь польских пограничников. Когда же, спасаясь от обстрела поляков, беглецы бросились назад, то попали под огонь уже германских пограничников. Среди этих людей была и семья Гриншпанов, или Грюншпанов, 17-летний сын которых — Гершель — учился в Париже.
— Что это за семья?
— Самая заурядная, поэтому относительно нее сохранилась весьма противоречивая информация. Одни утверждают, что в ходе обстрела погиб отец Гершеля — портной, проживавший в Ганновере с 1911 года. Другие указывают, что юноша получил от сестры открытку с описанием мытарств, которые его семья испытывала на границе. Значительная часть депортируемых лиц оказалась, в конце концов, в приграничном польском селении Збонщин, где содержалась в крайне тяжелых условиях...
Узнав о трагедии, психически неуравновешенный Гершель решил отомстить. 3 ноября 1938 года он пять раз выстрелил в третьего секретаря германского посольства в Париже Эрнста фон Рата и смертельно ранил его. По иронии судьбы Эрнст фон Рат, как и его отец, был убежденным противником преследований евреев. Шеф нацистской пропаганды Йозеф Геббельс преподнес этот трагический случай как якобы свидетельство мирового заговора евреев против Германии. В Берлине весьма ловко обыграли тогда факт неединичности такого убийства. Еще 4 февраля 1936 года венгерский (по другим данным — югославский) студент Давид Франкфуртер убил в швейцарском Давосе руководителя местной организации НСДАП Вильгельма Густлоффа.