Утаенные страницы советской истории. Том 2
Шрифт:
С военными был сотрудник Особого отдела, который в период нахождения на борту был подчинен мне по части контрразведывательной работы. Я же с военными не общался — это был не мой контингент.
Но был еще так называемый «начальник гарнизона», подполковник — из десантников, прекрасный мужик! Он моментально собрал себе команду из таких же здоровых молодых ребятишек. Спросил капитана: «А где у вас устроить гауптвахту?» Его отговорили, сказав, что сидеть в твиндеке — это хуже гауптвахты.
К сожалению, нас провожали и следили за погрузкой разные генералы, которые обязательно считали своим долгом соваться во все дела, уверенные, что без их недреманного ока никто ничего сделать не может.
Один вдруг спросил капитана: «У вас есть пистолет? Нет? Возьмите!»
— А зачем? — смутился «мастер». — Я стрелять не умею!
— Возьмите! — сурово потребовал генерал, суя ему в руки «Макаров».
— И что мне с ним делать? — спросил потом капитан.
— Ты за него не расписывался? Нет? Ну и выброси за борт, от греха подальше! — посоветовали ему.
А как-то приходит один из генералов в одну прекрасную ночь, явно поддатый, и говорит: «Это что, кровати? Вы туда что, спать едете? Вы туда воевать едете! К едреней матери — все убрать!»
Каюсь, у меня не было тогда, как говорится, опыта, поэтому я это пропустил. А потом узнал, что этот танковый батальон поместили в болото, сантиметров 80 воды было, так что солдаты могли спать только сидя. Потом, в конце концов, все привели в порядок, но в первые дни для них было что-то жуткое!
Поначалу личный состав был обмундирован в обыкновенную военную форму — на время, пока они будут сидеть в трюме. Когда же ушли в море, то всех переодели. Все получили брюки, полуботинки, рубашки-«бобочки». Солдатам, чтобы не было солнечного удара, выдали кепки, офицерам — шляпы. Это был идиотизм! Кто когда на пароходе видел матроса в кепочке и в «бобочке»?! Настоящие матросы от них испугано шарахались.
Ушли мы нормально, все тихо-спокойно.
Прошли по Бельтам, по Большому и Малому — это датские проливы, даже не выходили в Зунд, потом — по «Английскому каналу», Ла-Маншу... Было сказано, что пока идем в виду берегов Европы, никому из солдат и офицеров в дневное время не выходить, чтобы не было излишка болтания людей. Когда вышли за мыс Лизард — это крайняя юго-западная точка Англии, то вызвали всех офицеров и вскрыли пакет. В нем было написано: «Вы отправляетесь на Кубу, в город Сантьяго-де-Куба, где должны выгрузить груз и военный контингент. После этого вы должны сразу же вернуться в Россию». Ну и далее, что провокациям не поддаваться, в случае нападения на судно — отстреливаться, а если кораблю будет угрожать захват — уничтожить его, чтобы он не достался врагу.
Кстати, для этого в первый трюм были проведены провода, у «начальника гарнизона» находился выключатель. В случае нападения на судно подполковник был обязан, до того как его убьют, повернуть ключ и взорвать пароход. Потом в Гаване я видел памятник знаменитому французскому пароходу «Ля-Кувре», который взорвали контрреволюционеры. На пароходе было пять тысяч тонн боеприпасов, поэтому от него остались один зубчатый штырь и два покореженных куска железа. Но так как у нас была тысяч тонн боеприпасов, то от нас осталось бы пять штырей и десять кусков железа...
Ну а когда мы уже были в океане, «начальник гарнизона» проводил тренировки: включал сирену — его команда выбегала с автоматами, пряталась за переборками, за бортом — на случай нападения. Как профессионал он был великолепен! Он сам ходил в беретике и комбинезоне — таком полумор-ском, полурабочем, — поэтому мог в любое время выходить на палубу, и никто на него не обратил бы внимания...
После ознакомления с пакетом офицеры, в свою очередь, предупредили всех солдат, что идем выполнять важное задание на Кубу, но ничего более конкретного. Мол, выгрузимся — там нам все объяснят.
Конечно, для многих это был шок! Так, одну из ракетных частей ПВО, откуда-то из Сибири, подняли посреди дня по тревоге и никому ничего не объяснив, усадили в эшелон, повезли в порт, где погрузили на пароход — не на наш. А там оказалась одна машинистка, которая оставила ребеночка в детском саду... Жуть, что было! Нарушив все и вся, связывались с берегом и объясняли, что нужно делать, потому что она действительно бы за борт бросилась!
Итак, мы вышли в океан. Поначалу все было идеально: океан — как зеркало. Солдатам разрешили выходить даже днем. По палубе бегали офицеры с «матюгальничками», натянув шляпы на самые уши, чтобы они не улетели, и гоняли солдат...
Шли мы в режиме молчания: принимали все наши радио из пароходства, а сами ничего не отвечали.
Как я сказал, я выполнял обязанности «штурманского ученика», а потому нес вахту как вахтенный матрос. Так как в океане пароход шел на автопилоте, то я просто вел наблюдение. Но в один прекрасный день капитан вдруг говорит:
— Ты ведь штурманский ученик?
— Да!
— Ну, так давай и учись! Океан спокойный, поэтому легко научиться.
И снимает управление с автопилота:
— Вот, курс 120 градусов. Держи!
Беру — а там же электрический руль, и он начинает двигаться. Беру вправо. Корабль у нас — 150 метров, причем забит только четвертый трюм, а так фактически идем в балласте... То есть управляемость хуже. Смотрю — он у меня продолжает валиться! Я опять направо — он останавливается. Только остановился, я руль поставил прямо, но он все равно идет направо. Но уже с большим колебанием... Я — налево. Опять также! И вот пока я приспособился... Потом капитан мне показал: я на 20 градусов уходил в обычную погоду.
Но это был первый день, а на второй день стало уже нормальнее: я понял, потом мне и ребята сказали, что нажал немножко — останови, посмотри. Если он продолжает валиться — опять немножко нажми. Пока не остановится. И все. Но не пережимай! Уже потом, когда мы шли через штормовое Северное море и Балтику, я вел совершенно спокойно, даже на градус не отходил от курса...
Когда мы стали подходить к островам Кайкос, появился первый американский разведчик: двухмоторный самолет с баками на концах крыльев. Подходит с кормы, буквально чуть не цепляя за мачты, пролетает рядом с пароходом, затем, пройдя дальше, огибает пароход, и проходит над ним. В открытом люке сидит, привязанный ремнем, некто с киноаппаратом или фотоаппаратом, издали не видно, и снимает пароход, снимает осадку. Как я сказал, это был далеко не такой тяжелый груз, пароход шел как полупустой, это было видно. А так как пустой торговый пароход за границу не ходит, то значит, там что-то непонятное...