Утаенные страницы советской истории. Том 2
Шрифт:
Но, по-моему, никаких подобных ЧП не было ни на одном пароходе. Тогда еще силен был советский патриотизм, а Куба, которая только что обрела народную власть, вызывала всеобщую горячую симпатию. К тому же солдат сразу же закрывали в трюм. Тяжко им там, бедолагам, было — особенно в штормягу, — тем более лето, и жара была...
К тому же в Бискайском заливе нас традиционно хватанул приличный шторм...
Только когда вышли из Средиземки в Атлантику, то всех офицеров собрали и сообщили, что идем на Кубу, в порт Мариель.
А потом опять то же самое: острова Кайкос, облеты американских самолетов, американские корабли дают сигналы флагами: «Остановитесь, а то будем стрелять!» Не отвечаем, не обращаем внимания — и они не подходят и не стреляют.
На этот раз мы сразу пришли в Мариель. Остановились. Я встретился со своими коллегами, которые на Кубе находились. Они сказали, что обстановка напряженная, потому как американцы понимают, что мы затеваем здесь какую-то аферу, и дали задание кубинским контрреволюционерам кого-нибудь захватить и доставить в Америку, чтобы сразу вытащить на трибуну ООН и показать всем, чем занимаются русские. Рассказали, что с предыдущего парохода увидели возле базы мужика с фотоаппаратом. Сказали кубинцам, те выскочили, задержали его, поговорили минут пять, потом расстреляли его — и ушли абсолютно спокойно...
А у нас вдруг поломался наш тяжеловес. Мне сказали, что неподалеку — советская военно-морская база, правда, где она, точно никто не знает, но ты поезжай туда и привези ремонтников. Без тяжеловеса ракеты не выгрузить.
Соответственно, сел на джип. У джипа переднее стекло опущено, сзади тоже все убрано, плоский такой. Водила — здоровенный симпатичный парень, блондин, по пояс голый, Луис, как сейчас помню. Он положил карабин на колени, руль у него вообще был где-то между колен... Выезжаем с базы, я понемножку начинаю с ним разговаривать. «Кто ты?» — «Я Луис, шофер, работаю здесь, на базе». — «А родители у тебя кто?» — «О! Мать — домохозяйка, а отец — офицер у Батисты...»
Батиста, напомню, это свергнутый кубинский диктатор. Тут у меня сразу... А едем мы между густых зарослей сахарного тростника. Я думаю: сейчас машина остановится, выйдут какие-нибудь бородатые дядьки, меня скрутят — и окажусь я в ООН. Заодно и Нью-Йорк посмотрю... Хотя вроде бы никто не знает, что я — чекист, считаюсь матросом, но им все равно, им главное, чтоб человек был хороший! Я говорю: «А ты?» — «Революсионарио! Вива Куба! Вива Фидель!»
Слава тебе, Господи! Надеюсь, что это так...
Подъезжаем к базе. Стоит мальчишка — та же американская форма, белые гетры, белая каска, опущенная прямо на нос. Луис орет издали: «Руссо компаньеро!» Солдат открывает ворота, проезжаем. Подъезжаем к другим воротам. Луис опять кричит: «Руссо компаньеро!» — к воротам подходит мужичок в штатском, но это штатское полувоенного типа... На поясе на двух длинных ремешках висит кобура — как у наших военных моряков.
Спрашивает: «Кто?» Говорю: «Я с парохода, мне нужно кого-нибудь из механиков или ремонтников — у нас поломался тяжеловес, а мы привезли «изделия», нужно выгрузить». — «Документы!» — «Какие документы? Есть только «морские книжки», которые заперты у капитана». — «Ну ладно, — вытаскивает он пистолет. — Пойдем!»
Заходим. Большая комната, посредине стол, на котором лежит брус льда, кувшины — с водой или с чем-то. Встает один, подходит, отрубил кортиком кусок льда, подробил, закинул в стакан, налил воды — выпил, опять лег.
Говорю: «Ребята, помогите...» — «А откуда мы знаем, что ты не американец или не эмигрант? Хоть по-русски и говоришь, но ничего у тебя нет». — «Поймите, что для вас же привезли все!»
В конце концов, говорят: «Ладно! Давай поезжай вперед, мы поедем за тобой на нашей машине, с автоматами, если что — расстреляем вас в два счета. Так что не надейся, что живым выберешься из этой аферы!»
Садимся мы с Луисом, пилим впереди, а они — за нами. Доехали, все нормально. Они убедились, что мы действительно на базе, что у нас пароход, что нужно отремонтировать — и отремонтировали. Их, естественно, покормили, напоили немножко, чем было — а была бочка технического спирта для ракет, и так как холодильников не было, то он был теплый совершенно. Когда разбавляли его такой же теплой водой, то стакан вообще в руках держать трудно было, но зато селедка была такая вкусная и жирная, что хмель просто даже не брал...
Особист «местный», то есть наш, который постоянно уже на Кубе был, на своем старом «кадиллаке» повез нас в Гавану — меня и нашего особиста. Привез в какую-то кафешку, заказал кофеечку, рому — сидим за стойкой. Он взял пачку «Казбека», достал папиросину, зажал ее так, так... Подходит хозяин: «Это что?» — «Угощайся!» Он взял — так осторожненько, осторожненько сжимает... «Нет, не так! Смотри! Берешь — так, так — и так!»
Потом подошли еще человека два — хозяин им начал объяснять, как надо зажимать... Попили мы кофе и рому, выходим — перед кафешкой стоит несколько человек, которые получили по папиросине, вокруг них толпа, и они каждому объясняют, как надо курить русские папиросы...
Позже я вдруг увидел на улице парня, с которым учился в Институте КГБ. Он был из другой группы, сам — из Средней Азии, и у нас его прозвали Мао Цзэдун. А как его звали — я не помню! Не буду же я здесь на улице кричать: «Эй, Мао Цзэдун!» Так и разошлись... Очень жаль было!
Разгрузились, ушли. Идем в балласте. Открыли третий трюм, а так как он 40 метров длиной и 20 метров шириной, то натянули там волейбольную сетку, и ребята стали играть. Я стоял на вахте на мосту. Вдруг, почти не слышно как, сзади подходит самолет. С шелестом пролетел мимо нас, разворачивается, подлетает, потом ложится на крыло и пролетает между мачтами над этим трюмом!
Мы обалдели. Если б он зацепился — тем более что у него были эти баки на концах крыльев, — то рвануло бы как следует! А потом бы американцы расстреляли наш пароход, подумав, что это мы его сбили. Но тут ничего — пилот лихой оказался. Пролетел спокойно. Но у нас штаны были мокрые... Тут наши включили ревун, стали давать прерывистые гудки, чтобы он не повторял — ну, он и не повторял, только еще несколько кругов сделал и улетел. После Кайкоса было уже спокойно.
У нас в трубе был сделан маленький радиокабинетик — там приемники были, я их включал, слушал Америку, западные страны и был хотя бы в курсе того, что происходит в мире. Помню, как я услышал по радио, что умерла Мерилин Монро... А так все было спокойно. Американцы молчали как рыба об лед — до самого выступления Кеннеди. Кеннеди действительно был молодец, он спас обстановку, потому что дело дошло бы до ядерной войны. Хрущев, конечно, был дурак, который, как большинство наших руководителей, считал, что ему все можно, но молодец в том плане, что он договорился, чтобы американцы убрали ракеты из Турции — в обмен на нашу эвакуацию ракет с Кубы.