Утеха падали
Шрифт:
«Я всегда представлял себе рай как Остров, где можно охотиться в свое удовольствие, а, Тони?» Действительно ли Вилли сказал это на видеокассете? Хэрод вспомнил ощущение, охватившее его, – словно его окунули в ледяную воду, когда Вилли произнес эти слова с экрана. Но Вилли не мог об этом знать. И потом, видеозапись была сделана до авиакатастрофы. Вилли мертв.
«А если он не погиб тогда, – подумал Хэрод, – он погибнет сейчас. Скоро».
– Готова? – спросил он.
Мария Чен вытерла рот полотняной салфеткой и кивнула.
– Пошли, – сказал Тони Хэрод.
– Значит,
– Похоже, – подтвердила Мария Чен.
– Дерьма-то, – выругался Хэрод. Он поехал по извилистой дороге вдоль долины, мимо указателей поворотов на Большой Арбер и Малое Арберзее. На дальнем склоне горы виднелся белый шрам лыжной трассы и движущиеся разноцветные точки кресел канатной дороги. Маленькие кабинки, с цепями на колесах и креплениями для лыж на крышах, карабкались по дорогам или, скорее, тоннелям, пробитым в снегу и ледяном крошеве. Хэрода пробрала дрожь от ветра, врывавшегося в заднее окно машины, но он не мог закрыть его – оттуда торчали концы двух пар беговых лыж, которые Мария Чен взяла сегодня утром в отеле напрокат.
– Ты думаешь, нам понадобятся эти сволочные штуки? – Он мотнул головой в сторону заднего сиденья.
Мария Чен улыбнулась и развела руками, сверкнув десятью покрытыми лаком ногтями.
– Возможно, – кивнула она, затем посмотрела на дорожную карту, сверила ее с топографической. – Следующий поворот налево, – сообщила она. – Оттуда шесть километров до частной дороги к усадьбе.
Последние полтора километра вверх по подъездной дороге «БМВ» в основном скользил боком: вся дорога состояла из проложенной в снегу колеи между деревьями.
– Тут кто-то недавно был, – заметил Хэрод. – Далеко до усадьбы?
– За мостом еще с километр, – сказала Мария Чен. Дорога повернула, они въехали в густую рощицу голых деревьев и увидели мост – небольшой деревянный пролет за полосатым шлагбаумом, выглядевшим покрепче, чем на чешской границе. Метрах в двадцати ниже по течению стояла небольшая хижина, похожая на все альпийские шале. Оттуда вышли двое мужчин и медленно приблизились к машине. Хэроду казалось почему-то, что селяне в этих местах должны одеваться во что-то местное, какой-нибудь зимний вариант тирольских кожаных штанов до колен и войлочных шляп, но эти двое были в коричневых брюках, шерстяных и ярких пуховых куртках. Хэрод подумал, что они, скорее всего, отец и сын; более молодому было около тридцати, он нес на согнутом локте охотничью винтовку!
– Guten Morgen, haben Sie sich verfaren? – спросил тот, что постарше. – Das hier ist ein Privatgrundstuck.
Мария Чен перевела.
– Он желает нам доброго утра и спрашивает, не заблудились ли мы. Говорит, здесь частное владение.
Хэрод улыбнулся этим двоим. Пожилой улыбнулся в ответ, блеснув золотыми коронками; лицо сына ничего не выразило.
– Мы не заблудились, – сказал Хэрод. – Мы приехали повидать Вилли. Герра фон Борхерта. Он нас пригласил.
Пожилой нахмурился, не понимая, что ему говорят, и тогда Мария Чен скороговоркой перевела на немецкий.
– Herr von Borchert lebt hier nicht mehr, – сказал пожилой. – Schon seit vielen Jahren nicht mehr. Das Gut ist schon seit sehr langer Zeit geschlossen. Niemand geht mehr dorthin.
– Он говорит, что repp фон Борхерт здесь не живет, – объяснила Мария Чен. – Уже много лет. Поместье закрыто. Оно уже давно закрыто. Сюда никто не ходит.
Хэрод ухмыльнулся и покачал головой.
– Что же вы здесь тогда караулите, а, парни?
– Warum lassen Sie es noch bewachen? – спросила Мария Чен.
Пожилой улыбнулся.
– Wir werden von der Familie bezahit, so da dort kein Vandahsmus entsteht. Baid wird all das ein Teil des Nationalwaldes werden. Die alten Hauser werden abgerissen. Bis dahin schickt der Nefie uns Schecks aus Bonn, und wir halten alle Wilddiebe und Unbefugte fern, so wie es mein Vater vor mir getan hatte. Mein Sohn wird sich andere Arbeit suchen mussen.
– Семья Борхертов платит нам, чтобы тут не было никакого хулиганства, – перевела Мария Чен. – М-м... Скоро все это будет часть Национального парка. Старый дом снесут. А до тех пор племянник... это, наверно, племянник фон Борхерта, Тони... племянник присылает нам из Бонна чеки, а мы стережем поместье от браконьеров и бродяг. Как и мой отец до меня. А вот моему сыну придется искать работу... Они не пустят нас, Тони, – добавила она.
Хэрод протянул старику небольшую, странички на три, разработку сценария «Торговца рабынями», последнего проекта Вилли. Между страницами была вложена купюра в сотню марок; кончик ее виднелся довольно отчетливо.
– Скажи ему, что мы приехали из Голливуда осматривать места для съемок кинофильма, – попросил Хэрод. – Скажи, из старой усадьбы получится прекрасный замок с привидениями.
Мария Чен все перевела. Старик посмотрел на листки, на деньги и небрежно протянул их назад.
– Что он говорит? – разозлился Хэрод.
– Он согласен, что усадьба – хорошая декорация для фильма ужасов, – пояснила Мария Чен. – Он говорит, что тут и вправду есть призраки и что других призраков им не нужно. Советует нам разворачиваться, иначе мы можем застрять здесь надолго. И желает нам счастливого пути.
– Скажи, пусть он засунет свое поместье себе в жопу, – взбешенный Хэрод постарался любезно улыбнуться немцам.
– Vielen Dank rur Ihre Hilfe, – улыбнулась и Мария Чен.
– Bitte sehr, – ответил пожилой.
– Всегда рады помочь, – сказал по-английски молодой парень с ружьем.
Хэрод вывел «БМВ» назад, на проселок, затем повернул на запад, проехал с полмили и остановил машину в неглубоком снегу, метрах в пяти от ограды из колючей проволоки. Он вытащил из багажника плоскогубцы и перерезал проволоку в четырех местах, потом откинул ногами упавшие на снег концы. С дороги проход за деревьями не будет виден, к тому же машины тут ходят нечасто. Хэрод вернулся к автомобилю, переобулся в лыжные ботинки с этими забавными нашлепками на носках; Мария Чен помогла ему надеть лыжи.