Утерянный рай
Шрифт:
«Да, только Шурка может меня понять. И что-то посоветовать», – думал он…
Так он сидел, смотрел вдаль, в долину, где деревья штурмовыми отрядами взбирались на крутые склоны, а голые скалы сопротивлялись этому нашествию жизни, бомбили их многотонными каменными осыпями, часто срезавшими у корня и калечившими стройные стволы.
Там, где небо сливалось с вершинами, он заметил горного козла.
Круторогий контур его появился на минуту на самом краю обрыва и затем растаял в синем тумане.
Через минуту из-за двух громадных
Подскочила, прилегла в тени у ног. Вытягивая острую мордочку с высунувшимся между белыми клыками языком, залаяла.
– Успокойся, успокойся! Тихо, Джуля, – Андрей потрепал собаку по жесткой шерсти. – Идет Шурка. Идет твой хозяин.
Он не ошибся. Через несколько минут показался сам Дубравин. Распаренный быстрой ходьбой под гору, в распахнутой штормовке и завязанной на пупе рубашке, он шагал легко, иногда съезжая при крутых спусках по песку и камням на каблуках.
Собака бросилась ему навстречу, радостно запрыгала, норовя лизнуть в лицо. Дубравин, стройный, широкоплечий, весь налитый стремительной упорной силой, отталкивал пса, приговаривал: «Кыш отсюда!», а сам победно поднимал, показывал Андрею подмокший снизу рюкзачок.
– Вот, наколол льда от самого истока Гульбы.
Потом они присели перекусить. Пожевали колбасы с хлебом.
Дубравин ел жадно, то и дело оглядывая глубоко посаженными блестящими глазами величественную панораму уходящих к горизонту зеленых вершин. Франк жевал вяло. Чувствовалось, его что-то гнетет. Наконец он глубоко вздохнул и начал говорить:
– Вот ты у нас как бы идеолог. Опыт у тебя общения поболе моего. Растолкуй мне, что делать в такой ситуации…
– В какой?
– А вот в какой. Тут, понимаешь, такое дело. Тянет меня к ней.
– К кому «к ней»? Ты говори яснее. Что темнишь? Тянет, не тянет.
– К Галинке…
– К какой Галинке?
Дубравин сразу и не сообразил, что речь идет о Галине Озеровой. И поэтому подготовился отвечать на все заданные ему вопросы по принципу «чужую беду руками разведу». Но когда понял, что речь пойдет о человеке, который ему далеко не безразличен, осекся.
– К Озеровой!
– Ах, к Озеровой! – Шурке совсем не нравилась роль поверенного чужих тайн. С другой стороны, в нем боролись мальчишеское любопытство и дружеское чувство к Андрею. Он ведь не виноват в том, что произошло. Да и откуда он знает, что творится у Шурки в душе? Для него Дубравин – лучший друг, счастливый возлюбленный самой красивой, энергичной девчонки в классе. Вот пусть и поделится опытом.
– И давно это у тебя? – наконец после минутного молчания спросил Шурка.
– Да всегда это у меня было. Еще с первого класса она мне нравилась. С тех пор как сидели вместе за одной партой.
– Ого!
– Что мне теперь делать? Тянет меня к ней. А вот как подойти, не знаю. Тебе хорошо. У вас с Людой все на мази. Весь класс знает…
При этих словах лицо Дубравина, и без этого по мере продвижения разговора становившееся чернее тучи, вообще сделалось грозовым. «Да, весело, нечего сказать, – подумал он. – Но Андрей ждет какого-нибудь совета от меня. Что же ему сказать? Оставь ее. Не питай иллюзий. Или: я сам люблю ее. Да что ж это за рабство такое, что и дня я без нее прожить не могу! А в общем, мое дело – безнадега. Куда уж мне теперь. Весь класс знает».
Шурка глянул в грустные бесхитростные Андреевы глаза, и что-то в душе его дрогнуло, надломилось. «А почему, собственно, не помочь другу хоть советом? В конце концов, ради друга… А потом, это какое-то рабство. Почему я, свободный человек, вольная птица, с тех пор так завишу от нее? Так привязан к ней? Глядишь, и поможет мне развязать этот узелок».
– Что тебе делать? – вслух сказал он. – Да я думаю, для начала пригласи ее с кем-нибудь в кино. Ты с другом. Она с подружкой. Найдите какой-нибудь общий разговор. А там пойдет все само собой.
– Давай я ее с Людмилой приглашу. И с тобой. На «Фантомаса»! Вчетвером пойдем…
«Этого мне только не хватало! – ужаснулся такой перспективе Дубравин. – Наблюдать за вашими амурами».
– Да ты знаешь, у нас с Крыловой уже другая стадия отношений. Вряд ли мы вам чем-нибудь поможем. Возьми Толяна хоть с Танькой Жариковой. Они тебе нужны будут только для прикрытия.
«Господи, надо кончать этот разговор, а то я сейчас заору»!
– Слушай, Андрей, нам пора топать вниз. А то наши проснутся и обыщутся, куда мы пропали. То-то будет шума.
– Ну, пойдем!
Двинулись в обратный путь.
Впереди – уши и хвост торчком – бежал Джуля.
Иногда он пускался то за коричневым панцирным жуком, прогудевшим перед собачьим носом, то за севшей голубым бантиком на зеленую траву бабочкой. Следом топал Дубравин. Последним шел Андрей и постоянно заводил один и тот же разговор.
Солнце нагревало камни, припекало спины, затылки. Тропа тянулась вблизи речушки. Она то заворачивала, огибая, словно выросшие из земли, многотонные валуны, то срывалась с гранитных уступов водопадами и разбивалась в радужную пыль.
Дубравин односложно отвечал на вопросы друга, а сам одновременно ворочал тяжелые, как окружающие его камни, мысли. В его представлении Галинка Озерова была существом неземного происхождения. Чудом природы. Честно говоря, он и сам не знал, как к ней вообще можно было бы подступиться. И чувствовал себя перед нею уличным сопливым мальчишкой, который задумал ухаживать за королевой.
Так и шли они вдвоем вдоль русла, а оно бесконечно петляло впереди, пока не терялось в прозрачной туманной дымке далеко на равнине. Цветочные джунгли доходили им до пояса. Зыбкие, как волны, травы оказывались плотными, стоило сделать в них пару шагов.