Утонувшие надежды
Шрифт:
— Я отгоню свой пикап.
Сунув картофелину в руки Уолли, Стэн сказал:
— Я отгоню фургон.
Уолли сунул картофелину в карман и улыбнулся Кену, сидевшему в «кадиллаке». Он впервые в жизни видел судебного исполнителя.
Кен с глубоким недоверием наблюдал за машинами, которые поспешно освободили проезд. Все вокруг улыбались и кивали ему. Женщина и старичок, стоявшие до сих пор на крыльце, подошли поближе. Женщина вела себя вполне прилично, но старичок вдруг сказал:
— Пристрелить бы его.
Голос у старичка был тихий и тусклый, и
Все присутствующие повернулись к старичку, и несколько голосов спросили разом:
— Что?
— Надо бы вытащить его через окно, — предложил старичок, — и закопать на заднем дворе в бумажном мешке. Он о нас знает.
Присутствующие лишь изумленно таращили глаза. Дортмундер спросил:
— Что он о нас знает?
Мерзкий старикашка опустил глаза и принялся разглядывать гаревую дорожку. По-видимому, ему больше нечего было сказать. Поэтому остальные вновь обратились к Кену, одаривая его широкими улыбками.
Улыбки сбивали Кена с толку. Он не привык к такому обращению. Приспустив окно еще на долю дюйма, он сказал:
— Нгадеюзь, вы не зданеде возражать?
Келп добродушно улыбнулся.
— Спорить с таким ловким парнем, как ты? Я бы не осмелился. Наоборот, мы желаем тебе всего наилучшего. Езжай спокойно, — и, нагнувшись к окошку, доверительно сообщил: — Кстати сказать, тормоза у этой машины малость слабоваты.
Остальные автомобили уже успели разъехаться и освободить путь, однако люди не спешили разойтись и продолжали толочься на месте. Водитель фургона подошел к «кадиллаку» и сказал Кену:
— Собираешься в город? Вот что я тебе скажу: пошли к черту Таппан Зее и валяй по Палисадам.
У Кена голова пошла кругом. Пытаясь вновь овладеть положением, он затравленно оглянулся и, нашарив рукой тамбурин, сунул его в руки водителю фургона.
— Возьмите. Это не является собственностью банка, — произнес он самую вразумительную фразу в своей жизни.
Светловолосый парень, стоявший на дорожке, принялся размахивать руками, призывая Кена немного проехать назад и явно намереваясь проводить его до самой улицы. Кен вновь включил заднюю передачу, и в этот миг стоявшая у крыльца женщина спросила:
— Может, выпьете стаканчик воды на дорожку?
— Нгет! — завопил Кен. — Нгет! Дайте бне выехадь отзюда!
Присутствующие не возражали. Трое или четверо указывали Кену направление, пока он, пятясь, выезжал на улицу, а затем все девять человек вышли за ним, махая руками вслед. Такого с автомобильным охотником не случалось никогда в жизни.
Итак, Кен сумел завладеть «кадиллаком», однако радоваться не спешил. Операция утратила привычную остроту и не доставила Кену особого удовольствия.
58
Две недели кряду стояла чудесная погода. Ясные, солнечные дни, низкая влажность, температура под семьдесят градусов; воздух был кристально чист — до такой степени, что можно было с другой стороны улицы прочесть надпись Е PLURIBUS UNUM на десятицентовой монетке. Ясные безоблачные ночи и температура
Дело в том, что для спуска на воду лодки требовались темнота, облачность — и никакой луны. К чему такие светлые ночи, когда можно читать газету, сидя на улице (что и делал Келп, к вящему неудовольствию Дортмундера)? К чему такие светлые ночи, когда закрывался местный кинотеатр для автомобилистов, поскольку зрители не могли рассмотреть происходящее на экране? Как говорил поэт, «под покровом темноты творятся черные дела, но стоит лишь взойти светилу, и злодеев след простыл». Дортмундер не знал, кому принадлежат эти строки, но был готов подписаться под каждым словом.
Дом номер 46 по улице Вязов был весьма просторен, но тем не менее не мог дать приют девятерым, да еще с компьютером в придачу. Дортмундер и Мэй поселились в хозяйской спальне на втором этаже над гостиной. Стэн и Тайни устроились во второй спальне. Стэн спал на пружинной кровати, а Тайни пришлось довольствоваться расстеленным на полу матрацем. Келп, Уолли и компьютер заняли большую спальню в глубине дома. Уолли предложили матрац на полу (против чего он нимало не возражал), а Дага запихнули в последнюю спальню, в которой до сих пор в одиночестве проживал Том. Поскольку старик вряд ли согласился бы делить с кем-то свое ложе, Дагу пришлось привезти спальный мешок. Когда он расстилал его и залезал внутрь, в комнате не оставалось места даже для того, чтобы открыть дверь. И наконец, мамуля Стэна занимала койку в крохотной кладовочке на первом этаже подле кухни. Три ванные комнаты — две наверху, одна внизу — превратились в предмет постоянных споров.
Нерабочие дни в Дадсон-Сентр — совсем не то, что выходной день в метрополисе. Уолли сидел за компьютером, по-прежнему круглые сутки сражаясь с захватчиками из далеких галактик, но остальным приходилось как-то приспосабливаться. У Дага тут была подружка, которую он ревностно прятал от остальной компании (он даже не сказал девушке, что у него есть где переночевать в этом городе) и с которой проводил все время, свободное от поездок на станцию подводного плавания (четыре раза в неделю, три часа в один конец). Каждую ночь он возвращался в Дадсон-Сентр в надежде на непогоду. Иногда с ним ездил Тайни, не желавший надолго расставаться с мисс Тейлор.
И все равно время тянулось с черепашьей скоростью.
Завсегдатаи «Семейной таверны» на Южной Центральной улице завели разговор о железной дороге.
— Я работал на железке, — заявил небритый пенсионер, — когда она еще была дорогой. Надеюсь, вы понимаете, что я имею в виду?
— Отлично понимаю, — ответил сидевший справа приятель. — Станция Нью-Йорк Централ. ДЭУ. Делавэр, Лейкуонна, Уэстерн. Все они когда-то были дорогами.
Дортмундер и Келп пили пиво, примостившись у дальнего конца стойки бара.