Утопия 14 (Механическое пианино)
Шрифт:
— Хорошо, — наконец сказала она и выключила телевизор. — Твой синий костюм лежит на кровати.
— Да? А зачем?
— То есть как это «зачем»? Для того чтобы идти к Кронерам.
— А ты откуда знаешь?
— Лоусон Шеферд позвонил и сказал мне.
— Чертовски мило с его стороны.
— Это мило со стороны любого - сказать мне, что происходит, если ты сам не делаешь этого.
— А что еще он сказал?
— Он полагает, что вы с Финнерти отлично провели время, судя по тому, как ужасно ты выглядел сегодня.
— По-видимому, он знает об этом больше
— Там были девушки, Пол?
— Можно сказать, были. Марта и Барбара. Только не спрашивай меня, кто с кем был.
— Был?
— Сидел.
Она сгорбилась в кресле, спокойно поглядела в окно, раскуривая сигарету короткими сильными затяжками, глаза ее увлажнились при драматическом пошмыгивании носа.
— Ты и не обязан говорить мне, если тебе не хочется.
— Говорить я не буду просто потому, что не помню. — Он усмехнулся. — Одну звали Барбара, а вторую звали Марта, а все остальное, как говорится, покрыто мраком.
— Значит, ты не знаешь, что случилось? Я говорю, значит, могло произойти все что угодно.
Улыбка сошла с его лица.
— Я говорю, что все действительно было покрыто мраком и ничего не могло произойти. Я лежал как тряпка, свернувшись в кабине.
— И ты ничего не помнишь?
— Я помню человека по имени Элфи, который зарабатывает себе на жизнь при помощи телевизора; человека по имени Люк Люббок, который может быть чем угодно в зависимости от костюма; проповедника, которого тошнит, когда он наблюдает, как весь мир валится ко всем чертям, и…
— И Барбару с Мартой.
— И Барбару с Мартой. И еще парады — да, боже мой, ведь там еще были и парады.
— Тебе стало лучше?
— Нет. Но тебе должно стать лучше, потому что Финнерти, кажется, нашел себе новый дом и нового друга.
— Слава богу и на этом. Я хочу, чтобы сегодня вечером ты объяснил Кронеру, что Финнерти просто злоупотребил нашим гостеприимством и что мы так же недовольны им, как и все остальные.
— Это не совсем соответствует действительности.
— Ну что ж, держи тогда это про себя, если уж он так тебе нравится.
Она подняла крышку своего бюро, где составляла ежедневные меню и вела запись домашним расходам, сверяв свои записи с поступающими из банка счетами, и вытащила оттуда три листка бумаги.
— Я знаю, что ты считаешь меня глупой, но иногда стоит немного побеспокоиться, чтобы все шло по-хорошему, Пол.
На бумаге были записаны какие-то, тезисы с основными разделами, пронумерованными римскими цифрами и с под-под-под и подразделами, помеченными маленькими буквами. С полным сознанием, что его головная боль набирает все большую силу, он наугад выбрал раздел III, А, I, а): «Не кури. Кронер пытается бросить курить».
— Может быть, имело бы смысл прочесть это вслух, — сказала Анита.
— Может быть, будет лучше, если я прочитаю это в одиночестве, когда ничто не будет меня отвлекать.
— На это у меня ушел почти весь день.
— Еще бы. Это самая обстоятельная работа из всех сделанных тобой. Спасибо, милая, я просто в восторге.
— Я люблю тебя, Пол.
— Я люблю тебя, Анита.
— Милый, а что касается Марты и Барбары…
— Даю тебе слово, я и не коснулся их.
— Я хотела только спросить, видел ли кто-нибудь тебя с ними?
— Полагаю, что видели, но не те люди, которые могли бы причинить мне какой-нибудь вред, Шеферд-то уж конечно, не видел.
— Если бы это дошло до Кронера, то я просто не знала бы, что и делать. Он может посмеяться над выпивкой, но что касается женщин…
— Я спал с Барбарой, — внезапно сказал Пол.
— Я так и думала. Но это твое личное дело.
По-видимому, она уже устала от разговора и теперь с нетерпением поглядывала на экран телевизора.
— И Шеферд видел, как я спускался из номеров с ней.
— Пол!
— Шучу.
Она приложила руку к сердцу.
— Ох, слава богу.
— «Любовь летом», — сказал Пол, пытливо приглядываясь к экрану.
— Что это?
— Оркестр. Они играют «Любовь летом». — И он насвистал несколько тактов.
— А как ты узнал, если звук выключен?
— А ты попробуй включи.
Она неохотно повернула ручку, и мелодия «Любви летом», красивая и неудобоваримая, — как медовый пряник, наполнила комнату.
Подпевая оркестру, Пол направился вверх в свою спальню, зачитывая на ходу тезисы: IV, А, I; «Если Кронер спросит тебя, почему ты хочешь в Питсбург», скажи, что ты хочешь принести большую пользу… а) Намекни на больший дом, повышение и престиж».
Постепенно Пол начал понимать, что поставил себя в дурацкое положение в глазах обоих берегов реки. Он вспомнил, как он кричал вчера вечером: «Мы должны встретиться посреди моста!», и решил теперь, что он был единственным заинтересованным в этом лицом, и к тому же единственным, кто не совсем уверен, к какому берегу он относится.
Если бы его попытка сделаться новым мессией увенчалась успехом и жители северного и южного берегов встретились бы на середине моста и между ними оказался бы Пол, он не имел бы ни малейшего представления, что же делать дальше. Он сознавал всем сердцем что человечество зашло в жуткий тупик, но это был настолько логически обоснованный тупик, и его завели в него настолько умно, что он не видел, куда еще могло бы привести историческое развитие.
Пол производил в уме сложнейшие расчеты — его сбережения плюс страховки плюс стоимость дома плюс машины — и прикидывал, достаточно ли у него денег, чтобы попросту уйти с работы, перестать быть инструментом любого набора верований или любого выбрыка истории, которые могли бы превратить в ад чью-либо жизнь. Жить в доме у проселочной дороги…
XI
В дальнем конце гигантской пещеры шах Братпура, маленький и элегантный, как старинная табакерка, протянул бутылку сумклиша Хашдрахру Миазме. Он чихнул, так как минуту назад расстался с летней жарой наверху, и звук этот задребезжал вдоль стен и замер тихим шепотом в лежбищах летучих мышей в глубинах Карлсбадских пещер.