Утопленник из Блюгейт-филдс
Шрифт:
Томас улыбнулся воспоминаниям, затем посмотрел на сидящую напротив Шарлотту. Она следила за ним, не отрывая взгляда от его лица, практически черная в тени горящего за спиной светильника.
— Я встречалась после суда с Эжени, — как бы мимоходом начала Шарлотта. — Я пригласила ее к нам домой и провела с ней почти два часа.
Питт удивился было, затем сообразил, что ничего удивительного тут нет. Именно ради этого Шарлотта ходила на судебные заседания — чтобы предложить Эжени хоть крупицу утешения или по крайней мере сострадания.
— И как она? — спросил он.
— Потрясена, — медленно ответила Шарлотта. — Словно не может поверить, как
Питт вздохнул. Это было естественно. Разве кто-нибудь когда-либо верил в такое про своего мужа или жену?
— Джером действительно это сделал? — спросила Шарлотта.
Питт старательно уклонялся от этого вопроса с тех самых пор как покинул зал суда. И он не хотел обсуждать его сейчас, однако знал, что жена не отстанет от него до тех пор, пока не получит ответ.
— Я так полагаю, — устало промолвил Томас. — Но я не являюсь членом коллегии присяжных, так что, думаю, это не имеет никакого значения. Я предоставил суду все имеющиеся у меня доказательства.
Однако отделаться от Шарлотты было не так-то просто. У нее на пальце был надет наперсток; она вставила нитку в иголку, но не проткнула ткань.
— Это не ответ, — нахмурившись, сказала она. — Ты в этом уверен или нет?
Набрав полную грудь воздуха, Питт медленно выдохнул.
— Я не могу представить, кто еще мог это сделать.
Шарлотта тотчас же ухватилась за это.
— Из чего следует, что ты в этом не уверен.
— Вовсе не следует! — Шарлотта была несправедлива по отношению к нему, и в ее рассуждениях отсутствовала логика. — Из этого следует только то, что я сказал. Шарлотта, я не могу найти никакого другого объяснения, поэтому вынужден принять то, что это сделал Джером. Все совершенно разумно, нет никаких свидетельств против — никаких неудобных фактов, которые нужно было бы как-либо оправдать, ничего необъяснимого, ничего такого, что указывало бы на присутствие кого-то постороннего. Мне жаль Эжени, и я понимаю ее чувства. Я страдаю не меньше тебя. Порой бывает, что у преступников такие милые семьи — обаятельные, невинные, и на их долю выпадают такие адские мучения… Однако это не мешает Джерому быть виновным. Тут ничего не поделаешь, и бесполезно даже пытаться. И уж определенно ты ничем не поможешь Эжени Джером, вселяя в нее тщетную надежду Никакой надежды нет. И ты должна это принять!
— Я тут подумала… — начала Шарлотта таким тоном, словно Питт ничего не говорил.
— Шарлотта!
Она не обращала на него внимание.
— Я тут подумала, — повторила Шарлотта, — что, если Джером невиновен, виновен кто-то другой.
— Очевидно, — раздраженно пробурчал Питт. У него больше не было желания думать об этом. Дело было не из лучших, и он хотел поскорее о нем забыть. Оно закрыто. — И нет больше никого, кто имел к делу какое-либо отношение, — устало добавил он. — Больше ни у кого не было мотива.
— Возможно, и был.
— Шарлотта…
— Возможно, и был! — стояла на своем она. — Предположим, Джером невиновен и говорит правду. Что нам достоверно известно?
Питт горько усмехнулся, услышав слово «нам». Однако теперь больше не было смысла уклоняться от разговора на эту тему. Он чувствовал, что теперь придется идти до самого конца, каким бы горьким он ни был.
— То, что Артур Уэйбурн подвергался гомосексуальным надругательствам, — ответил Томас. — То, что у него был сифилис и что его утопили в ванне. Причем его практически наверняка дернули за ноги так, что голова оказалась под водой и он не смог выбраться. После чего его тело было сброшено через люк в канализационную трубу. Практически исключается то, что он мог захлебнуться случайно, и совершенно невозможно, что он сбросил свой собственный труп в канализацию. — Питт ответил на вопрос Шарлотты, не сказав ничего такого, что не было бы им уже известно. Он посмотрел на нее, ожидая увидеть по ее лицу, что она также принимает это.
Однако ничего такого не произошло. Шарлотта думала.
— Следовательно, у Артура была связь с каким-то мужчиной, — медленно проговорила она, — или с несколькими мужчинами.
— Шарлотта! Ты делаешь из этого мальчишки самого настоящего… самого настоящего… — Питт запнулся, не в силах подобрать подходящее слово, которое не было бы слишком грубым.
— А почему бы и нет? — Подняв брови, Шарлотта посмотрела на него. — Почему мы должны считать Артура приятным невинным юношей? Многие из тех, кто стал жертвой убийства, сами накликали на себя беду, так или иначе. Почему бы и не Артур Уэйбурн? До сих пор мы исходили из предположения, что он невинная жертва. Что ж, возможно, это не так.
— Ему было шестнадцать лет! — повысив голос, возразил Питт.
— И что с того? — широко раскрыла глаза Шарлотта. — Нет никаких оснований не считать его злобным, алчным или изворотливым только потому, что он был молод. Ты плохо знаешь детей, не так ли? Дети могут быть ужасными.
Питт вспомнил всех тех малолетних воров, кого он знал, которые были именно такими, как сказала Шарлотта. И он прекрасно понимал, как и почему они стали такими. Но Артур Уэйбурн? Определенно, ему достаточно было лишь попросить, и он получал то, что хотел. Он ни в чем не испытывал нужду — следовательно, у него не было причин.
Шарлотта печально усмехнулась. В ее взгляде не было удовлетворения.
— Ты заставил меня посмотреть на бедняков, и это пошло мне на пользу. — Она по-прежнему сжимала в руке иголку с ниткой. — Быть может, мне для твоего образования следовало предоставить тебе возможность хоть краем глаза взглянуть на другой мир — изнутри, — тихо произнесла она. — Дети из высшего света также бывают несчастными, равно как и неприятными. Все относительно. Вопрос лишь в том, что они стремятся к чему-либо недоступному или видят у другого то, что хотят иметь сами. Чувства одни и те же, жаждет человек кусок хлеба или бриллиантовую брошь. Это касается и любви. Самые разные люди обманывают, воруют — а иногда и убивают, если не могут получить всего, чего хотят. Больше того, — Шарлотта глубоко вздохнула, — больше того, быть может, тем, кто привык всегда получать желаемое, проще преступить закон, чем тем, кто частенько был лишен самого необходимого.
— Ну хорошо, — с некоторой неохотой признал Питт. — Предположим, Артур Уэйбурн был законченным эгоистом, крайне неприятным типом — и что с того? Определенно, он не был настолько неприятен, что кто-то убил его только за это. В таком случае мы бы недосчитались половины аристократии!
— Можно обойтись и без ехидства, — сверкнув глазами, заявила Шарлотта. Она яростно воткнула иголку в ткань, но не стала вытаскивать ее с другой стороны. — Вполне возможно, Артур поплатился именно за это. Предположим… — Она нахмуривалась, сосредоточиваясь на мысли, стараясь облечь ее в слова. — Предположим, Джером говорил правду. Он никогда не ходил к Альби Фробишеру, никогда не позволял себе фамильярности ни с кем из мальчиков — ни с Артуром, ни с Годфри, ни с Титусом.