Утраченная планета и панк-мастер ржавых отходов
Шрифт:
Мой собеседник удивленно вскинул брови:
– С чего это мне учить комнатного пацана с Нижнего города? Живете там в своих теплицах. Вот и живите. Не люблю я вас и учить не буду.
– Может, хватит уже? Заладил – тепличный да комнатный. Не виноват я, что вырос в Нижнем городе в сравнительном комфорте, а ты – здесь, среди бешеных этих. Никто не выбирает судьбу, знаешь ли.
Панк как-то странно хмыкнул, посмотрев на меня исподлобья. Уж что-что, а прожигать людей пристальным взглядом он умел и активно это практиковал.
– Ты пил когда-нибудь, Борис? – внезапно спросил он.
– Меня Богдан зовут. И что значит «пил»? – немного сердито буркнул я, не поняв вопроса.
Вместо ответа Данила молча нагнулся, исчезая где-то под захламленным столом. Покопавшись там с минуту, он вынырнул оттуда, держа бутылку с чем-то коричневым в одной руке и два граненых стакана в другой.
– Ну, знакомься. Мой давний друг Джек.
Он со звоном спихнул какую-то груду папок и деталей на пол, расчищая место на столе, и с грохотом поставил стаканы, тут же наливая в них содержимое бутылки.
– Это… алкоголь? – спросил я, не скрывая удивления.
Данила звонко рассмеялся, закручивая крышку на горлышке и ставя бутылку рядом со стаканами:
– А ты чего же, боишься? У вас там, в теплице, сухой закон, я слышал?
– Ну не то чтобы закон, – обиженно отрицал я, – просто не принято.
– Ну-ну. Как знаешь. И что, это, получается, ты выпивал раньше?
Как-то нахально, с вызовом смотрел он на меня, протягивая стакан.
– Н-нет, – почему-то краснея, словно от стыда, ответил я. Хотя вроде бы стыдиться мне было нечего.
– Ну, стало быть, с почином.
Он кивнул на алкоголь в своей руке. Я неуверенно потянулся. С одной стороны, я понимал, что это плохая идея, с другой – было ну очень любопытно. Дух бунтарства все же кипятил мне кровь изнутри.
– Это виски. Достаточно крепкий алкоголь. Не стоит тебе, это, его резко хлебать. Хотя я бы на это посмотрел, – хмыкнул он.
Я понюхал содержимое и отдернул голову. В нос ударило чем-то резким, такого запаха я еще не слышал раньше. Данилу же очень забавляла моя реакция.
– Ну, выпьем за нашу прекрасную планету, – саркастически изрек он и почти ударил своим стаканом о мой, но резко остановился: – Это, так не пойдет. Что мы в тишине-то. Не траур же, слава богу, живы все, как говорится.
Он снова устремился куда-то вглубь своей квартиры. Опять что-то заскрежетало и загромыхало, а потом щелкнуло.
Раздалась музыка. Тихая, с помехами.
Он вернулся, протягивая руку с напитком, и словно ждал чего-то от меня.
– Чокнуться нам надо, Булат, – пояснил он, видя мое недоумение.
– Богдан я, что ж не запомнишь… а чокнуться – это как?
– Ну, можно по-разному. Головой, например. Но сейчас я хочу, чтобы мы легонько ударили наши стаканы друг о друга, после чего выпили. Это называется «чокнуться». Традиция такая, когда, это, с кем-то выпиваешь.
Я кивнул, вытягивая руку. После легкого звеньк я поднес стакан к губам, ощущая бешеное сердцебиение у себя в груди. Запах все еще едко оседал в легких, я старался задержать дыхание, поднимая глаза на панка. Тот осушил все содержимое, громко выдохнул и чуть скривил губы. Я зажмурился, собрался с духом и резко повторил его движение – сделал огромный глоток.
И тут же закашлялся. Горло словно обдало огнем. Губы, глотка – все горело. Воздух весь будто вышибли. Я кашлял, а в голову словно молотком ударяли. Ноги начали подкашиваться, я почувствовал, как меня подхватили за руки, таща к креслу, попутно убирая стакан из рук. Когда гул в ушах прекратился, я услышал громкий смех. Придя наконец в себя, я увидел, как Данила чуть ли не пополам сложился от собственного смеха.
– А-а-а-а, говорил же тебе, не глотай так резко, это тебе не чай. – Он снова засмеялся.
– Есть чем запить? – просипел я.
Отсмеявшись, панк ответил:
– Ну ты чего, не мужик? Какие еще запивки, всего небольшой глоточек сделал. Никаких запивок на моих попойках.
Конец ознакомительного фрагмента.