Утраченный символ

Браун Дэн

Лэнгдон обернулся.

— С чего вы взяли?

— Потому что вас сюда заманили. Вас выбрали. Эта надпись — явно какой-то шифр. Судя по роду вашей деятельности, преступник хочет, чтобы вы это расшифровали.

Лэнгдон был вынужден признать, что после событий в Риме и Париже к нему постоянно обращались за помощью в дешифровке знаменитых, по сей день не разгаданных кодов — Фестского диска, шифра Дорабеллы и загадочной рукописи Войнича.

Cато погладила надпись.

— Можете расшифровать эти картинки?

«Это

не картинки, — подумал Лэнгдон, — а символы».

Он сразу же понял — кодированное письмо XVII века. Лэнгдон прекрасно знал, что с ним делать.

— Мэм, — выдавил он, — это частная собственность Питера…

— Частная или нет, если из-за этой пирамиды вас заманили в Вашингтон, я не оставляю вам выбора. Говорите, что здесь написано.

Тут громко пискнул блэкберри: Сато вытащила устройство из кармана и несколько секунд читала сообщение. Лэнгдон подивился такому глубокому покрытию внутренней сотовой сети Капитолия.

Сато хмыкнула и подняла брови, странно посмотрев на профессора.

— Андерсон, можно вас на минутку? — сказала она начальнику полиции, и они ушли в темный, как могила, коридор. Лэнгдон остался в Камере размышлений Питера Соломона.

«Когда же кончится этот вечер? — мысленно спрашивал себя Андерсон. — Ампутированная кисть в моей Ротонде… Гробница в моем подвале… Таинственные надписи на каменной пирамиде». Как ни странно, футбол совершенно перестал его волновать.

Шагнув за Сато в темноту коридора, Андерсон включил фонарик. Луч был слабый, но все же лучше, чем ничего. Сато прошла несколько ярдов вперед, чтобы Лэнгдон их не видел.

— Взгляните. — Она протянула ему блэкберри.

Андерсон взял компьютер и, сощурившись, посмотрел на экран. На нем было черно-белое изображение — рентгеновский снимок лэнгдоновского портфеля, высланный на электронную почту директора. На всех рентгеновских снимках предметы с наибольшей плотностью получаются ярче остальных. В портфеле Лэнгдона одна вещь светилась подобно ослепительному бриллианту среди мутной каши прочего добра. Ее форму ни с чем нельзя было перепутать.

«Он таскал это с собой весь вечер?!»

Андерсон удивленно посмотрел на Сато:

— Чего ж он молчит?

— Хороший вопрос, — прошептала директор.

— Странно… Не может же это быть простым совпадением!

— Вот и я так думаю, — со злостью ответила Сато.

Тут внимание Андерсона привлек тихий шорох. Он испуганно поднял фонарь, но гаснущий луч осветил лишь пустой коридор с открытыми дверями.

— Эй, кто здесь?

Тишина.

Сато посмотрела на него, как на ненормального — видимо, она ничего не слышала.

Андерсон прислушался и тряхнул головой.

«Надо уходить».

Оставшись в камере, освещенной только пламенем

свечи, Лэнгдон провел пальцами по резным символам на четвертой стороне пирамиды. Конечно, ему было любопытно, что там написано, однако он не хотел вмешиваться в личные дела Питера Соломона — и так уже порядком вмешался.

«Да и зачем преступнику понадобилась эта пирамида?»

— У нас проблема, профессор, — громко отчеканила Сато у него за спиной. — Я только что получила новую информацию. Мне надоело ваше вранье.

Лэнгдон обернулся. К нему шагала директор Службы безопасности — в руке блэкберри, глаза горят огнем. Профессор с надеждой посмотрел на Андерсона, но тот с грозным видом стоял в дверном проеме. Сато подошла и сунула блэкберри Лэнгдону под нос.

Он растерянно посмотрел на экран с черно-белой фотографией, похожей на негатив. На снимке было множество каких-то предметов, один из которых горел очень ярко — крошечная заостренная пирамидка.

«Маленькая пирамида?»

Лэнгдон вопросительно посмотрел на Сато:

— Что это?

Вопрос окончательно взбесил директора.

— Бросьте притворяться!

— Да не притворяюсь я! — тоже вспылил Лэнгдон. — Первый раз вижу эту штуку!

— Вранье! — резко осадила его Сато. Ее скрипучий голос огласил затхлый подвал. — Вы весь вечер таскаете это в своем портфеле!

— Я… — Лэнгдон умолк на полуслове и медленно покосился на свой портфель. Потом опять взглянул на экран блэкберри.

«Господи… сверток!»

И действительно, вокруг яркой пирамидки белел едва заметный куб. До Лэнгдона дошло, что он смотрит на рентгеновский снимок собственного портфеля… и загадочного свертка Питера Соломона. Куб на самом деле был шкатулкой, в которой лежала пирамида.

Лэнгдон хотел ответить, но голос его подвел, а из легких вышел весь воздух: его посетило новое озарение.

Простое, ясное и страшное.

«О Боже!»

У каменной пирамиды, которая стояла перед ними на столе, верхушка была плоская: небольшой квадратик в символическом ожидании последнего элемента… элемента, который превратит Усеченную пирамиду в настоящую.

Лэнгдона осенило: в шкатулке вовсе не пирамида, а навершие! Вот почему только он, Лэнгдон, мог открыть тайну пирамиды.

«У меня недостающая часть… И это в самом деле… талисман».

Когда Питер сказал ему, что в шкатулке талисман, Лэнгдон только посмеялся. Теперь он понял, что его друг был прав. Крошечное навершие и есть талисман, но не волшебный. Давным-давно это слово означало «завершение», от греческого «telesma» — «завершать». Так называли любой предмет, дополняющий другой. Недостающая часть. Навершие, таким образом, можно считать своего рода высшим талисманом — оно превращает усеченную пирамиду в символ абсолютного совершенства.