Утро магов
Шрифт:
Символы, знаки, могут являться, следовательно, моделями, созданными для высших механизмов нашего ума, подразумевая функционирование нашего разума в другом состоянии.
Наш разум в своем обычном состоянии работает, быть может, вычерчивая своим самым тонким острием модели, благодаря которым при переходе в высшее состояние он может включиться в конечную реальность вещей. Когда Тейяр де Шарден смог посетить точку Омега, он выбрал таким образом «модедь» последней точки эволюции. Но для того, чтобы почувствовать реальность этой точки, чтобы жить в глубине реальности, воображаемой с таким трудом, чтобы сознание освоило эту реальность, полностью ассимилировало ее, — чтобы сознание, в общемто, само стало точкой Омега и поняло все, что может быть понято в такой точке: последний смысл жизни Земли, космическую судьбу завершенной Мысли по ту сторону конца времен на
Таким образом, идея вечности, идея бессмертия, идея Бога и т. д. — это, может быть, «модели», созданные нами и предназначенные для того, чтобы в другой, обычно спящей части нашего разума обрести те ответы, для получения которых мы их выработали.
Нужно хорошо знать, что самая возвышенная идея — это, возможно, эквивалент рисунка бизона для кроманьонского колдуна. Речь идет о макете. Нужно, чтобы затем аналоговый механизм начал функционировать, исходя из этой модели, в тайной зоне мозга. Колдун посредством транса переходит в действительность бизоньего мира, одним ударом открывает там все аспекты и может сообщить место и час будущей охоты. Это магия в самом низшем состоянии. В более высоком состоянии модель — не рисунок, не статуэтка и даже не символ. Она — идея, она — самый тонкий продукт самого тонкого из возможных двоичных пониманий. Эта идея была создана только ради другого этапа исследования — этапа аналогового, — второй фазы всякого операционного исчисления.
Нам кажется, что самая высокая, самая активная деятельность человеческого ума состоит в выработке «моделей», предназначенных для другой, малоизвестной, с трудом приводимой в действие деятельности ума. В этом смысле можно сказать, что все есть символ, все есть знак, все есть напоминание об иной реальности.
Это открывает нам двери в область возможной бесконечной силы человека. Это не дает нам «ключ ко всему», вопреки тому, что думают символисты. От идеи Троицы, от идеи бессмертия до статуэтки, истыканной булавками деревенским магом, через крест, свастику, витраж, собор, Деву Марию, «математические сущности», числа и т. д. — все есть модель, макет чегото, существенного в мире, отличном от того, где этот макет был создан. Но «макеты» не взаимозаменяемы: математическая модель плотины, созданная ЭВМ, не сравнима с моделью сверхзвуковой ракеты. Все — не во всем. Спираль не содержится в кресте. Изображения бизона нет на фотографии, которой оперирует медиум, «точка Омега» отца Тейяра — не ад Данте, менгиров нет в соборе, чисел Кантора нет в цифрах Апокалипсиса. Если есть «макеты» всего, то все макеты не образуют понятное «все», которое сообщило бы тайну Вселенной.
Если самые сильные модели, созданные разумом в состоянии высшего пробуждения, — это модели без размеров, то надо полагать, что можно оставить надежду найти макет Вселенной в Великой пирамиде или на портале собора НотрДам. Если существует макет всей Вселенной, то он может существовать только в человеческом мозге, в крайней точке самого возвышенного из разумов. Но разве у всей Вселенной не больше ресурсов, чем у человека? Если Человек — это бесконечность, то разве Вселенная — не бесконечность плюс нечто еще? Однако открытие того, что все есть макет, модель, знак, символ, приводит к открытию ключа. Не того, который открывает дверь непроницаемой тайны и который вообще не существует или находится в руках Бога. Не ключа уверенности, но ключа к «иному» разуму, которому предложены эти макеты. Значит, речь должна идти о переходе из состояния обычного бодрствования в состояние высшего бодрствования, к состоянию пробужденности. Все — не во всем. Но бодрствовать — это все.
ГЛАВА 5. ПОНЯТИЕ СОСТОЯНИЯ ПРОБУЖДЕННОСТИ
Я посвятил большую книгу описанию общества интеллигентов, под руководством тауматурга Гурджиева искавших «состояние пробужденности». Я продолжаю думать, что нет более важного поиска. Гурджиев говорил, что современная мысль, родившаяся на навозе, вернется в навоз, и учил презирать век. Ибо и в самом деле — современная мысль родилась из забвения, из непонимания необходимости таких поисков. Но Гурджиев, человек
До сих пор состояние пробужденности упоминалось в религиозных, эзотерических или поэтических рамках. Неоспоримый вклад Гурджиева состоял в том, что он показал возможность психологии и физиологии этого состояния. Но он с удовольствием «затуманивал» свой язык и оставлял своих последователей за стенами полного одиночества. Мы же попытаемся говорить как люди второй половины XX века, пользуясь вполне экзотерическими, внешними средствами. Естественно, касаясь такого предмета, в глазах «специалистов» мы будем выглядеть варварами. Ха! Но мы и в самом деле немного варвары! Мы чувствуем, как в окружающем нас сегодняшнем мире выковывается душа нового века Земли. Наш способ очертить вероятное существование «состояния пробужденности» не будет ни вполне религиозным, ни вполне эзотерическим или поэтическим, ни вполне научным. Он будет одновременно всеми ими понемногу и не уложится ни в одну из наук. Это и есть возрождение: кипение смеси методов теологов, ученых, магов и детей.
Августовским утром 1957 г. отход пакетбота из Лондона в Индию проходил при большом скоплении журналистов. На пакетбот садились невзрачный на вид господин и дама лет пятидесяти. Это были великий биолог Дж. Б. С. Холдейн и его жена; они навсегда покидали Англию.
«С меня довольно этой страны и целой кучи вещей в этой стране, — тихо говорил он. — В частности, захватывающего нас американизма. Я отправляюсь искать новые идеи и работать на свободе в новой стране».
Так начинался новый этап в карьере одного из самых необыкновенных людей эпохи. С винтовкой в руках Холдейн защищал Мадрид от франкистов. Он вступил в английскую компартию, но после дела Лысенко разорвал свой партбилет. Теперь он отправлялся в Индию искать истину.
В течение 30 лет его мрачный юмор вызывал беспокойство. На вопрос анкеты одной ежедневной газеты по поводу годовщины казни короля Карла, возродившего древние противоречия, он ответил: «Если бы Карл I был геранью, то обе его половины выжили бы».
После произнесения яростной речи в клубе атеистов он получил письмо от английского католика, уверявшего, что «Его святейшество папа не был согласен». Тотчас, приспособившись к этой почтительной формуле, он написал военному министру: «Ваше свирепейшество», министру авиации — «Ваше скорейшество», а президенту лиги рационалистов — «Ваше нечестивейшество».
В это августовское утро «левые» собратья тоже не были огорчены его отъездом, потому что, защищая марксистскую биологию, Холдейн тем не менее требовал расширения поля научных наблюдений, права наблюдать явления, не соответствующие рациональному духу. Он отвечал им со спокойной дерзостью: «Я изучаю то, что действительно странно в химии и физике, но я не пренебрегаю и ничем иным».
Он уже давно настаивал на том, чтобы наука взялась за систематическое изучение состояния мистической пробужденности. С 1930 г. в своих книгах «Неравенство человека» и «Возможные миры» он, несмотря на свою позицию официального ученого, заявил, что Вселенная, несомненно, — нечто более страшное, чем принято думать, и что поэтические или религиозные свидетельства о высшем состоянии сознания во время бодрствования должны стать предметом научного исследования.
Такой человек рано или поздно неизбежно должен был отправиться в Индию, и нет ничего удивительного в том, что его последующие работы посвящены таким темам, лак «Электроэнцефалограммы и мистицизм» или «Четвертое состояние сознания и метаболизм углекислого газа». Этого можю было ждать от человека, среди работ которого уже была вот эта: «Исследование применения восемнадцатимерного пространства к основным проблемам генетики».