Увечный бог
Шрифт:
Кадагар уже кивал, в глазах плескалось облегчение.
– Именно так, брат.
– Он глянул на труп.
– Бедный Ипарт Эруле.
– Бедный Ипарт Эруле.
Кадагар Фант, Лорд Света, облизал губы.
– Какая напрасная потеря.
В каждом донесшемся до Сендалат Друкорлат эхе чудился смех призраков. Вифал сел близко, у подножия трона, почти у ее ног; однако он казался сонным, утомление превратило в насмешку намерение быть на страже. Сендалат было всё равно. Падение смертных всегда
Она сомкнула глаза, слушая, ожидая возвращения видений. Это послания Матери Тьмы? Или всего лишь обрывки жизней, отданных стенам и каменным полам?"Мать, сомневаюсь, что ты причастна. Они сами наслали мрак, а все эти суровые голоса в черепе... я отлично их помню".
Бок красен от крови. Аномандер Рейк предстал перед Легионом Хастов. "Вторжение началось", сказал он ожидающим воинам. "Мы рискуем оказаться в меньшинстве". Он глубоко, медленно вздохнул. Челюсти на миг сжались от боли. "Я буду ждать их за Разрывом, чтобы отогнать от Трона Тени. Значит, врата остаются свободными. Легион Хастов! Вы отправитесь к вратам. Пройдете в них. Ввяжетесь в бой и удержите их там. И...", он оглядел ряды лиц под шлемами, "когда останутся последние пятеро, они должны отдать жизни ради запечатывания раны. Вы, в доспехах и с оружием Хастов, навеки закроете Старвальд Демелайн".
Заунывные вопли клинков и кирас, шлемов, поножей и рукавиц, оглушительный хор, переходящий в дикий хохот. Но лица воинов-Анди остались непроницаемыми под напором безумного веселья. Торжественно отдав честь, они подчинились приказу лорда.
"Легион Хастов, мы больше вас не видели.
Но Элайнты перестали появляться.
Легион Хастов, многих ли вы убили на той стороне? Сколько костей лежат в грудах на чужой равнине? Там, у врат? Я почти... почти вижу их - срубленный лес костей.
Но ныне тени скользят между них, тени с неба.
Аномандер Рейк, "навеки" - это ложь. Но ты знал. Ты просто покупал время. Думал, мы приготовимся к следующему вторжению. Мы готовы? Кто готов?
Но все же во мне шепчет сомнение. Ты заставил ее повернуться к нам лицом. Ну, не к нам. Ко мне.
Убил дракона, да ну, Йедан Дерриг?
Готов ли убить еще тысячу?"
Вифал понимал, что спит. Город мекросов, где он родился, вовсе не похож на этот, место дымчато-темного кварцита, стен из слюды и каменного угля; пусть скрипы под ногами, подъемы и проседания говорят, что город действительно плывет по невидимым морям, но за пределами наклонной ведущей к морской стене улицы он не видит совершенно ничего. Ни звезд сверху, ни морской пены внизу.
Трещит такелаж. Единственные звуки вокруг. Город брошен, он один здесь.
–
Он огляделся и крякнул, сердясь на самого себя. Богиня Тьмы. Что еще он может у нее увидеть, если не пустую бездну?
– И я, город-остров, не привязан и лишен якоря, пойман незримыми течениями. Видит Маэл, Вифал, даже твоим снам не хватает тонкости.
– Отчаяние - порча, Вифал из мекросов. Ты должен предупредить...
– Прости что прерываю, Мать Тьма, но она меня уже не слышит. Честно сказать, я не в обиде. Мне нечего сказать. Ты сделала ее правительницей пустого города - и каких чувств ожидала?
Наверное, слишком смело. Окружающая темнота не ответила.
Он брел, не зная куда, но ощущал необходимость найти это.
– Я утерял веру в серьезность мира. Любого мира. Каждого мира. Ты дала мне пустой город, а мне смешно. Не то чтобы я не верил в призраки. Как я могу? Я же уверен, что ВСЕ мы призраки.
– Он помедлил, опустил руку на сырой, холодный камень морской стены.
– Лишь это реально. Лишь останки мгновений, растянувшиеся в годы. Столетия. Мы... мы просто проходим мимо. Полные эфемерных мыслей...
– Ты сдаешь слишком многое, Вифал.
– Это легко, - ответил он, - когда все мое не стоит и проклятого гроша.
– Этот островной город - призрак. На самом деле он лежит на дне моря. Он плывет лишь в твоей памяти, Вифал.
Он хмыкнул.
– Призрак грезит о призраках в призрачном мире. Вот что я научился понимать, Мать Тьма. От Тисте Анди и этих Лиосан. Как они могут взять сто тысяч лет и сдавить в руке. Нет истины во времени. Все ложь.
– Она согласна с тобой. Она рождена заложницей ради неведомой судьбы, рождена заложницей будущего, которого не могла вообразить, тем более изменить. В этом она символизирует любого ребенка.
– Но ты зашла слишком далеко, - потряс он головой.
– Ты так и не дала ей повзрослеть.
– Да, мы не отпускали бы детей никогда.
Мекрос оканчивался иззубренным краем, словно его разорвали надвое. Вифал продолжал шагать, пока его не понесло вниз в темноте.
Он вздрогнул, вскинул голову. Огляделся. Тронный зал Харкенаса, Сендалат сидит на престоле, закрыла лицо руками, неудержимо плача. Тихо выругавшись, он встал, заскрипев затекшими суставами, и подошел к ней.
Крепко обнял.
Сендалат неразборчиво пробормотала ему в плечо: - Пять тысяч воинов. Из шахт, из тюрем. Из помойных ям города. Пять тысяч. Легион Хастов - я видела их, идущих маршем из горящего города.
– Она подняла лицо, открыла измученные глаза.
– Их мечи выли. Доспехи пели от радости. Никто не стоял по сторонам, не рыдал. Нет, те, что еще были живы, бежали по улицам от этого смеха. Звук... такой ужасный...Легион Хастов маршировал к смерти, и никто не смотрел им вслед!