Увечный бог
Шрифт:
Им как-то удалось поставить его на ноги. Но разум потерялся в оглушительном реве. Брат Старательный поднял голову, пытаясь вернуть равновесие. Офицеры окружали его, целители подходили ближе; с большего расстояния доносились звуки охватившей долину битвы.
Он пытался найти смысл в заполнившей голову какофонии. Он слышал стоны, крики ужаса, волны паники и трепета... но все это, кажется, так далеко."Очень далеко. Этот глас - далеко". Он резко оттолкнул помощников и пошатнулся, разобрав наконец слова, поняв причину отчаянных криков.
"Сестра
Ее ответ пришел диким потопом: "Брат Старательный! Ваша битва - отвлечение сил! Нас атакуют! К'чайн Че'малле! Т'лан Имассы! Мы не сдержим... боги, что за резня!"
Он заглушил ее, словно ударил. "Ты должна продержаться, Сестра! Мы идем!" Оглядевшись, увидел панику в глазах водразов - они ощутили ее, услышали истошные крики.
– Внимание!
– проревел он.
– Держать оборону двух низших ярусов - остальным отступить на дорогу. Они должны спешно идти к Шпилю! Оружие, доспехи, один мех с водой и ничего более! Даю один звон, чтобы собрать двадцать тысяч солдат на дороге!
– Благой Чистый, Напасть предала нас!
Он пренебрежительно взмахнул рукой: - Оставьте. Я пробужу Аграст Корвалайн, я уничтожу врагов! Стой! Я желаю, чтобы левое крыло контратаковало. Впейтесь во фланг врага. Я хочу, чтобы Баргасты и Болкандо были вытеснены с поля битвы! А теперь - очистить мне дорогу до второго яруса!
Мир, казалось, трепещет под ногами. Спускаясь к правому флангу, он изучал ход битвы. Проклятые летерийцы дерутся, словно забыв о возможности поражения - а они будут разбиты, нет сомнений. Даже без Голоса им не одолеть защитные укрепления.
"Но я хочу видеть их на коленях, безоружными, склоняющими головы. Мои солдаты встанут из окопов и пройдутся, помахивая мечами. Ни один летериец не покинет этого места, ни один!
А подавив их, займусь другим флангом - он сильнее, вижу, да и Белолицые остаются в резерве - но меня никому не остановить! Контратака их задержит. Возьму всех!"
Почти прямо внизу он видел плотную массу летерийцев; над ними развивался штандарт и еще там, к его удивлению, были двое К'чайн Че'малле. Солдаты Ве'Гат, на одном закованная в доспехи фигура, седло второго пусто. Они шли по сторонам одинокого конного летерийца; тот, казалось, пытается сформировать острие клина, проходящего первый окоп.
"К'чайн Че'малле придется убивать с большим трудом, а Сестра Почтенная встретилась с целой армией этих тварей! Мы были слишком невнимательными. Мы были дураками, считая, что они лишены хитрости. Разве это не люди?
Вижу, тебя, командир. И возьму тебя первым.
Первый стоящий на коленях. Первый, готовый к казни".
Он продолжал быстро спускаться к валам, ощущая, как внутри пробуждается садок.
Внизу волшебство Летера затрещало серой волной, простираясь на позиции онагров. Тела исчезали в алом тумане. Разъярившись, Старательный потянулся, нашел горстку взводных магов. Одним словом раздавил им черепа.
Сойдя к дорожной насыпи, он пересек ее и занял позицию над вторым ярусом. На расстоянии выстрела командир летерийцев въехал на край вала; Солдаты Ве'Гат расчищали путь широкими, сокрушительными взмахами алебард. Тела взлетали в воздух.
– ВИЖУ ТЕБЯ!
– заревел Старательный.
Брюс Беддикт ощутил, что конь падает, вытащил ноги из стремян, изогнулся, чтобы не оказаться под телом животного. В грудь коня глубоко впилась массивная стрела. Он приземлился на полусогнутые ноги, выхватил запятнанный кровью меч.
В траншее снизу кишела пехота Колансе, пики торчали вверх, ожидая нападения его группы. По сторонам принца Солдаты Ве'Гат отбивали атаки, яростно расширяя прогалину во вражеских рядах.
Едва он успел выпрямиться, три брошенных клинка кулаками ударили по латам - и тут же он оказался под иным натиском. Форкрул Ассейл нашел его. "Наконец. Ты увидел. Ты увидел меня и захотел взять первым. О, дружище, очень рад встрече".
Он встал под обстрелом, поднял голову и встретил взор Чистого.
– Вижу тебя! На колени! ПОКОРИСЬ МОЕЙ ВОЛЕ!
– Ты меня видишь? Скажи, Ассейл, кого же ты видишь?
– Я буду повелевать тобой - я возьму все, что в тебе есть...
Брюс Беддикт, Королевский Поборник и принц Летера, широко простер руки и улыбнулся.
– Тогда бери.
Из его души, из глубинного, лишенного света мира осадков и ломаных костей пришло шевеление, внезапно набухли темные тучи - и в этом мальстриме были... имена. Ливень, ураган.
– Саэден Тар, Лорд-Защитник Семии, Харавезен от Речного Народа, И'трюн Дре Гора Глаз, Жена в Небе над Эреститиданом, Благой Хайлер Двурог из Элананеса, Харастал Нех Эру, Солнценосец и Податель Урожая в долине Санефала, Итковас Владыка Ужаса от гнезда Этилас Коласских К'чайн Че'малле...
– Имена являлись неостановимо, протекая через разум Брюса Беддикта одно за другим.
– Тра Фелор от Двуречья, Сеятель Весны среди Граланов. Адест Лик Луны над Корсоне...
Все забытые боги, каждое имя прошептано, влилось в тугой поток садка Форкрул Ассейла - в ужасную силу его голоса, всей магии слов. Брюс ощущал, как части его сущности отрываются, плывут и тонут в водовороте.
Этого не остановить. Чистый нашел его именно так, как желалось Брюсу - когда он выехал перед армией, когда он сражался бок о бок с К'чайн Че'малле, неся необузданное истребление. "Найди меня", молился он. "Найди меня - я жду. Найди меня!"
Едва садок стал ураганом, соединившим принца и Ассейла, способа остановиться не осталось. Сила питает силу, горючим служит справедливость. "Пусть о них узнают. Обо всех забытых богах. Обо всех ушедших эпохах, обо всех потерянных тайнах. Пусть не кончается поток подъемов и падений, грез и отчаяния, любви и отречений.
Они заслужили звучания. Еще раз. В последний раз.
Бери их, бери меня. Ты с силой слов, я с силой имен. Без меня твои слова - ничто.
Приходи, давай пожрем друг друга".
Теперь он мог видеть Чистого с внезапной ясностью, высокого ветхого мужа, одна рука выставлена, палец указывает на Брюса... но Ассейл неподвижен, примерз к месту... нет... Глаз Брюса широко раскрылись. Он крошится! Лицо стало распяленной маской, тонкой на уродливых костях черепа. Его глаза плачут алым, его рот открыт, губы растянулись, челюсть ушла вниз - как будто имена льются Чистому в горло, как будто он тонет в их потоке.