Увечный поручик или приключения советского сержанта в 19 веке
Шрифт:
Общение с людьми было сильной стороной натуры Брагина, поэтому он нисколько не волновался. «Послушаем, что предложит этот граф», — с сарказмом рассуждал он. По просьбе директора Брагин рассказал о себе, чем занимался и что умеет.
Аркадьев, особо не таясь, мысленно оценивал кандидата: «Рост ниже среднего, верткий, худощавый, лицо располагающее, но взгляд снисходительный, явно любому в душу залезет без мыла, но такой и нужен, лишь бы не воровал … много».
— Сударь, ваша задача обеспечить постоянную продажу автомобилей и мотоциклов в объемах производства и более. Я доверяю характеристике на вас, данной Алексеем Приссом, поэтому вы принимаетесь, естественно, с испытательным сроком. За 2–3 недели вы должны освоить нашу продукцию и заучить технические данные. Остальное — ваша фантазия. С каждой продажи 1 % ваш; это кроме основного оклада. Сумеете наладить продажи за три месяца — будете работать. Что-нибудь не понятно? — вопросительно взглянул Аркадьев.
— Не сомневайтесь, господин директор, будете довольны.
— Хорошо, что вы так уверены. Ступайте к Приссу и изучайте продукцию. Если будут пожелания — сразу ко мне.
После ухода Брагина, Евгений надолго задумался: «Почему он так самоуверен? Или просто талантливо притворяется? Почему я во всем сомневаюсь? Вот взять политику: можно изменить историю или хотя бы постараться уменьшить число жертв. А может будет еще страшнее? Ясно одно — без коренной ломки сознания людей, ничего не изменишь. И техника твоя этому не поможет. Легче всего плюнуть на все и устраивать личную жизнь, но почему-то совестно. А как поступить, не знаю — не хватает решительности. Может в революционеры податься? Про них-то я все помню».
— Обедать пойдешь? — спросил Алешка, приоткрыв дверь.
«Оставь ты эти мысли о политике, все равно ничего не изменишь, до революции успеешь помереть, а детей не будет, слава богу», — успокаивал себя Аркадьев по дороге в трактир.
Глава 51
10 мая пришло письмо от Анны Семеновны, в котором она подробно расписывала сон об умершем сыне и свои предчувствия.
«Ох уж бабские штучки! Теперь будет себя накачивать страхами и действительно заболеет. Наверное, и тетушка старается, чтоб ей поп грехи не отпустил!» — раздраженно думал Аркадьев, понимая, что изменить ситуацию на расстоянии не в силах, а ехать сейчас было невозможно. Он написал успокоительное письмо и обещал приехать в конце июня.
«Их там много, как-нибудь разберутся», — утешил он себя.
С 15 мая начали пробные выезды самолета. На заводском автодроме продлили грунтовую полосу почти на версту и по ней гоняли экспериментальный аппарат. Сразу же выявили кучу недостатков, их быстро устраняли и шли дальше. Пилотом вызвался работать испытатель мотоциклов Дубинин, бесшабашный парень, не ведающий страха в принципе, но замечающий все нюансы поведения машины.
За основу планера Аркадьев предложил схему биплана «кукурузника», известному ему по советскому времени. Тогда их 10-й класс катали на Ан-2, а потом летчик долго и подробно рассказывал про все детали и функции. Поэтому Евгений и применил эту схему, не забыв про элероны, рули высоты и закрылки. После бурных обсуждений с ним согласились, хотя ранее собирались использовать эскизы Можайского. Для максимального облегчения каркас и крылья обшили тканью, пропитанной лаком.
После двадцати дней пробегов по земле убедились, что мощности мотора хватит для полета и разрешили Дубинину поднять на несколько метров над землей, но сразу посадить. Тот, по молодости, перестарался и въехал в кусты в конце полосы.
— Еще раз учудишь такое — пересажу на велосипед без мотора, — зло бросил Евгений, едва сдерживая себя. — Ты понимаешь, что мог угробить не только себя-дурака, но и машину, над которой год корпели?
— Евгений Львович, простите: как взлетел — так дух захватило, все забыл! Больше не повториться.
— Ты пойми: сдохнуть всегда успеешь, да и налетаться тоже, а вот разбить сразу первый аппарат — примета скверная.
Дальше пошло лучше и Евгений десять дней гонял самолет в таком режиме, несколько раз садясь в него пассажиром. Мотор легко справлялся с нагрузкой и, наконец, Евгений разрешил полет с разворотом, рьяно перекрестившись сам и перекрестив самолет. Дубинин легко поднял машину и, по большому радиусу пролетев над автодромом, без проблем сел. Началось что-то невообразимое: набежавшие рабочие с завода начали качать Дубинина и орать как сумасшедшие. А Женя сидел в стороне на травке, совершенно опустошенный с кислой миной на лице.
Самолет оттащили на завод и проверили все узлы, а затем продолжили полеты над автодромом. Еще через неделю Аркадьев пригласил полковника Иверзева.
— Ну что, Андрей Сергеевич, я слово держу. Хотите полетать? — ошарашил полковника Евгений. — Место наблюдателя свободно.
Иверзев с явным восхищением разглядывал самолет, а потом бесстрашно залез на заднее сиденье.
— Кругов пять сделай, чтобы полковник прочувствовал, — негромко проинструктировал Дубинина Аркадьев.
Ветра почти не было и полет должен быть приятным, но беспокойство оставалось. Когда самолет сел, Женя с облегчением выдохнул — все-таки полковник Главного штаба, риск серьезный.
Иверзев поблагодарил Дубинина, потом долго стоял рядом с самолетом.
— Прикидываете, где пулемет закрепить и бомбы подвесить? — усмехнулся Евгений.
— Да-а, Евгений Львович, нет слов, просто потрясен. Получается, если двигатель раз в пять мощнее, то и сто пудов поднимет?
— По секрету скажу вам, господин полковник, и сто пудов и в сто раз выше и гораздо быстрее.
— Простите, не могу ждать, я на доклад к Ванновскому. Результат немедленно сообщу. — И Иверзев, торопливо попрощавшись, уехал.
Глава 52
Несмотря на постоянную занятость на заводе, Аркадьев в Петербурге оставался одиноким в своей привычной квартире, редко принимая гостей и сам избегая визитов. Благодаря этому, в свободное время он часто рассуждал вслух дома, шагая из угла в угол своей немалой комнаты.
— Ну что, деревенский лапоть, возомнил себя благодетелем человечества и гением технической мысли? А ведь все это ворованное у настоящих гениев и трудяг! Что бы ты сумел сделать, если бы случайно не возобновился здесь графом с землей и капиталом? Вон они настоящие герои по 10–20 лет живут в нищете и даже всю жизнь, а многие и до смерти не знают, что они сделали великие вещи. А дальше? Ну двинется техника немного быстрее вперед, будут аристократы ездить не на конных экипажах, а в автомобилях, или летать на самолетах, а 90 % населения — в лаптях взирать на эту роскошь. Получается, что любой революционер для развития страны делает больше, чем Ваше сиятельство. Очень обидно! Может создать свою партию и учение какого-нибудь умеренного социализма? Нет, пожалуй, пока есть монархия и армия князей, графов, камергеров и фрейлин ничего не изменится, а бомба революции уже тикает. Как же не хочется влазить в этот гадюшник, названный по иронии политикой! Лучше бы я не знал будущего и возился бы со своими железяками или копался в земле! К черту все! — И расстроенный граф отправился спать.
20 июня 1883 года из Курска пришло телеграфное сообщение:
«Анна Семеновна в тяжелом состоянии Срочно приезжайте Артур».
«Значит, предчувствие было не напрасным», — думал Евгений, тупо глядя в окно поезда, неимоверно долго тащившегося по просторам России. На третий день он выскочил в Курске и быстро нанял возницу до Климово, посулив ему рубль.
— В деревню дальше околицы не поеду, сказывают — тиф там, так что поберегись, барин, — заявил косматый пожилой извозчик, вопросительно взглянув на графа.