Увечный поручик или приключения советского сержанта в 19 веке
Шрифт:
С деньгами тоже было неплохо: отличный урожай и продажи продукции имения давали возможность определенного маневра, а уж, если будет военный заказ на самолеты, то можно записываться в очередь на миллионщика, правда, лет через пять.
Оставались женщины. А вот тут получалось непонятная мозаика. Евгения полностью устраивала Анна Семеновна и как любовница и как самый близкий человек, от которой у него не существовало тайн и с которой можно обсудить любую проблему. Даже некоторая холодность в постели в последний год не изменили его отношения к Анютке, тем более что увлечения на стороне не считались у них изменой. Внезапную смерть Анны Евгений воспринимал как потерю матери и друга, но не любовницы.
Мимолетные связи с Катериной никак нельзя отнести к серьезным с обоих сторон. Они были слишком независимы, чтобы искать подчинения кому-нибудь. Есть определенная прослойка мужчин, которые любят, когда за них решает женщина, для таких она могла стать идеальной женой; вот только зачем ей это. Для Евгения Катерина была отличным товарищем и прекрасным специалистом, ну и эпизодической любовницей без претензий. Статус-кво устраивало обе стороны.
А вот Серафима пока оставалась загадкой. Несомненная женственность и порядочность сочетались в ней с умом и редкой работоспособностью. В последние дни перед отъездом Евгений открыл у нее поразительную чувственность, что радовало и напрягало. Кроме того, он не представлял себе, как она отнесется к невозможности иметь своих детей, да и побаивался возможных вспышек ревности. Но от женитьбы на ней отказываться Аркадьев не собирался, хотя бы в память о Анне Семеновне.
Друзья обычно познаются в беде, поэтому Аркадьев услышал кучу соболезнований и сочувствий, в которых уже не нуждался. Зато, высказав набор типовых утешений, они же вывалили на него множество нерешенных проблем, рассчитывая, что он возьмет на себя ответственность.
— Ребята, вот вам хрен! — уверенно заявил Женя. — Решайте сами, пробуйте, ломайте, а у меня выше крыши стратегических задач, ясно? Но это не помешает мне тыкать вас носом за глупости. Да, вот что: разрешаю каждому взять на стажировку выпускника института для передачи опыта с минимальной оплатой и максимальным испытательным сроком. Так, что с самолетом?
— Летает, высоко не поднимаем, происшествий нет. Готовим двухмоторный аппарат к зиме, остальное в журнале испытаний, — коротко доложил Костович. — Да, еще Иверзев заезжал: завтра у них совещание — просил от нас представителя, если ты не успеешь.
— Успел. Сейчас пойду — полетаю, а вы не расслабляйтесь, может завтра кучу денег привезу.
Совещание началось в 10 часов и было немногочисленным, но зато от обилия генеральских мундиров Евгению в мундире поручика, хотя и с двумя орденами, было неуютно. Но в предписании сказано четко: офицерам в отставке прибыть в мундире.
Иверзев увидел Евгения и сразу подошел:
— К сожалению, на совещании будет обсуждаться весь спектр вооружений и посторонних не допускают. Доклад по самолетам я сделаю сам, а, если будут вопросы, вас позовут.
Аркадьев вышел в холл и присел на кресло. Собственно, ждать было нечего — уже по обстановке и виду генералов он понял, какое решение будет принято, но из упрямства решил дождаться окончания. Через два часа совещание закончилось, и раздосадованный полковник подошел к Аркадьеву. Он закурил и долго молчал, ожидая, когда разойдутся генералы.
— Пока полное непонимание, — мрачно произнес Иверзев. — Такое ощущение, что говоришь не с боевыми генералами, а с купцами. Для них деньги — это главное, а первенство страны — пустой звук.
— Не расстраивайтесь, Андрей Сергеевич, работы мы не остановим, хотя быстро уже не получится.
— Главный аргумент у них: два года назад выделили контр-адмиралу Можайскому смешные деньги, а результата — нет. С таким подходом мы всегда будем плестись в хвосте Великобритании, Германии, Франции и других, — зло сказал полковник, закуривая новую папиросу. — Как у вас испытания самолета?
— По плану, серьезных аварий нет.
— Держите меня в курсе, думаю в ближайшее время мы возвратимся к этому вопросу в более благоприятных условиях, — усмехнулся Иверзев.
«Надеется на нового императора», — понял Евгений. — «Жаль, что я его оптимизма в отношении цесаревича не разделяю».
Как обычно, беда не пришла одна. Через месяц самолет потерпел аварию, врезавшись в деревья на окраине города. Дубинин, к счастью, остался жив, отделавшись переломом руки и ноги, но не потеряв оптимизма.
— Что произошло, рассказывай, — потребовал Аркадьев, убедившись, что летчик жив и довольно спокоен.
— Заклинило рули высоты и самолет пошел вниз. Хорошо, что деревья смягчили удар и высота небольшая, иначе летал бы уже ангелом в раю, — балагурил Дубинин, сидя на кровати с загипсованными рукой и ногой.
От планера самолета остались одни обломки, винт погнут, а вот мотор на вид почти не пострадал. Аркадьев вздохнул: «Пока новый не сделаем — летать не на чем. Ну а к весне и Дубинин вылечится».
Новый цех наконец достроили и в него переводили производство автомобилей и мотоциклов, а самолет собирали в старом корпусе. Пока переезжали, продукции почти не выпускали, но готовая на складе еще была — продажи не торопились расти, несмотря на бурную деятельность Брагина. Во всех крупных газетах регулярно печатались объявления о продажах автомобилей, но расшевелить богатую публику было тяжело.
Занятый всю неделю на заводе до позднего вечера, Евгений оставлял на воскресенье более-менее творческие задачи, совсем забыв про культурные развлечения. В одно из воскресений в конце октября заявилась Катерина, на этот раз трезвая и со шляпой на голове.
— Что-то ты не выглядишь безутешным вдовцом, — не здороваясь заявила она, скинув пальто и шляпу.
— Будешь хамить — выставлю за дверь, — хмуро процедил Женя.
— Ладно, извини. Не умею соболезновать. Я сама ревела в три ручья, когда узнала про Анну Семеновну, — тяжело вздохнула Катя.
— Проехали. Что у тебя нового? От каких болячек избавила человечество?
— Не поверишь — каждый вечер раздуваюсь от гордости за прошедший день. Сама не ожидала, что спасать людей так приятно, хотя устаю, как лошадь на пашне. У тебя найдется что-нибудь поесть?