Увертюра ветра
Шрифт:
– Где кошка?
– спокойным, ничего не выражающим голосом спросил тот, кто меня схватил.
– Не скажешь - хуже будет.
– Как он тебе ответит?
– развил мою мысль его напарник, недвусмысленно намекая на мой зажатый рот.- К тому же, в этом нет необходимости. Отродье сбежало, бросив своего спасителя на произвол судьбы.
Мне оставалось только грустно вздохнуть.
– Точно, отродье, - фыркнул третий. Лиц карающих - а это, несомненно, были именно они - я по-прежнему не видел, стоя спиной.
– Достойная благодарность за геройство.
– Отблагодарим сейчас мы, - все также безэмоционально пообещал держащий меня.
– Но мы не можем убивать люде...
– А это и не человек, - с улыбкой проговорил третий из услышанных мной голосов.
– Так что считайте, нам повезло. Пожертвовать кошкой, чтобы схватить бессмертного, стоило.
– Что-то не похож он на мага, - недоверчиво заметил первый, рывком разворачивая меня и стальной хваткой впиваясь в предплечья.
– Почему же? Похож. Чистая аэльвская кровь... Не правда ли?
– нож из черненой стали промелькнул в опасной близости от моего лица. Крутанулся - и плашмя прижался к щеке.
Я закусил губу, чтобы не взвыть от боли: клинок жег, точно раскалённый добела. Во рту стало солоно.
Убийца прижал нож сильнее, продлевая пытку и наслаждаясь моей болью. И, с улыбкой сказав:
– Что и требовалось доказать, - милостиво отнял нож.
Я безвольно обвис на держащих меня руках.
– Магия - грех, уподобление Создателю. От нее все несчастья. Вы, проклятый род, посмели восстать против Творцов и низвергнуть Их. Вы чудовища, и стремитесь заполонить такими же чудовищами весь мир. Нечисть, нежить - все это ваших рук дело, - с ненавистью вещал первый, с каждым словом сжимая все сильнее.
Свергли? Творцов?.. Видит Воля, давно я не слышал такой откровенной чуши и такой жалкой попытки оправдать первый грех.
– Даже эта кошка не была такой всегда. Вы извратили ее природу. Теперь она чудовище, противная воле Всевышних. Ей суждено страдать, пока смерть не подарит освобождение.
– Если это освобождение, - негромко спросил я, поднимая голову, чтобы заглянуть ему в глаза. Похожие на два черных провала, они фанатично горели, - то отчего же она не желала его принять?
– Вы оскверняете своим присутствием землю, - продолжил он, проигнорировав мои слова.
– Наш священный долг - уничтожить вас. Рано или поздно, но мы очистим землю от скверны.
– Так уничтожайте уже!
– зло бросил я, отчаянно рванув из сцепленных рук. Затянувшееся представление, конец которого был очевиден для всех, начало меня раздражать. Смерть меня не страшила, но ожидание ее было невыносимым.
Удар сердца - и весь мир сузился до одного-единственного чувства, до одной-единственной мысли.
Боль - короткая, ослепительная вспышка, от которой померкло перед глазами и перехватило дыхание. Кинжал вонзился в бок, между ребер.
Я не падал только потому, что фанатик по-прежнему сжимал меня в стальном захвате, продолжая вдохновенно вещать. Слов я не слышал: только отдельные звуки, которые никак не мог собрать. Черные омуты глаз орденовца затягивали, сознание мутилось, и мрачное, уже по-своему уютное для меня небытие готово было распахнуть свои объятья.
Но что-то было не так, неправильно; я никак не мог понять, что. Только этот вопрос, на который я отчаянно искал, но не находил ответ, удерживал меня в сознании.
Думать было тяжело. То и дело, отвлекая, всплывали какие-то обрывки воспоминаний. Взгляд выхватывал из темноты одиозные образы: качающийся и лукаво подмигивающий фонарь, карающий, осклабившийся в хищной нечеловеческой улыбке, скачущие вприпрыжку тени...
Нож! Ну, конечно же! Он зачарован! Поэтому всего один удар!
Один удар - и ни единого шанса выжить.
Это привело меня в такой неописуемый восторг, что хотелось пуститься в пляс с тенями и кокетливым фонарем, расцеловать моих убийц-спасителей, простив им глупость, и смеяться, смеяться, смеяться...
У меня появилась надежда, самая настоящая надежда. Впервые за целый век! Больше никаких поисков, никакого опостылевшего, бессмысленного, проклятого существования! Только свобода! Настоящая и недостижимая прежде свобода!
Я обезумел от счастья.
– Спасибо...
– совершенно дурным голосом и по-идиотски улыбаясь, выдохнул я.
– Что?!
– и меня жестко встряхнули, не дождавшись ответа.
– Спасибо!
– воскликнул я и зашелся в захлебывающемся кашле. Руки моего мучителя разжались, и я рухнул на землю, неудачно подмяв под себя руку.
"Будет растяжение", - как-то промежду прочим, буднично подумалось мне.
Но это все ерунда.
– Я умру... наконец-то... насовсем...
– прошептал я и чуть не заплакал от счастья и неописуемого облегчения.
Мир, кружащийся в вальсе, утомлял. У меня больше не было сил удерживать потяжелевшие веки. Глаза закрылись... и все исчезло.
***
Скрестив ноги, заложив руки за голову, я бездумно смотрел в потолок. Взгляд, изредка отрываемый от него, свободно скользил по комнате, ни на чем не задерживаясь.
...по совершенно незнакомой мне комнате.
Я очнулся несколько минут назад, не помня, кто я и где нахожусь. И если первый вопрос разрешился довольно-таки быстро, то второй все еще меня тяготил.
Ладная деревянная кровать, на столике рядом - свежий букет фиалок, напротив - обыкновенный скупой комод с тремя выдвижными ящичками и зеркало в витой бронзовой оправе. Окно - огромное, в полстены - распахнуто настежь. Занавески из плотной ткани словно бы укоризненно покачиваются на широких петлях в такт ветру, а лунный свет сбегает по спинке старого кресла и падает на ковер косыми лучами.