Увидеть Хозяина
Шрифт:
Он был огромный внутри, как комната. Там были сиденья вдоль стен и – квадратом – в середине, и зеркальные стены, и множество каких-то огней и надписей. Затянутой пластырем рукой Ланселот уже держал высоко, чтобы не задеть нас при стрельбе, свой тяжелый пистолет, и Дик уже выставил в дверь ствол плазмогана, и по сторонам от ствола его оружия внутрь лифта отступили, не опуская клинков, два наших меченосца. Темные тени со светящимися красными глазами угрожающе стягивались к лифту там, в полутьме. Я сел на сиденье в центральном квадрате, потому что я задыхался от напряжения. Лифт закрылся и с ощутимым ускорением мягко, комфортно
Расслабляться было некогда. Я не понимал надписей кругом, они были не на линке, но огоньки над дверью ясно показывали, что лифт идет к следующему этажу, который, видимо, должен был находиться где-то уже на уровне земли.
Лифт мягко, убаюкивающе удобно затормозил и остановился. Меченосцы переглянулись, поднимая оружие – Като точно над головой, так что правый меч почти касался зеркального потолка, Святослав – над левым плечом, отведя острие далеко назад, так что я даже пригнулся на сиденье.
С элегантным свистом открылась дверь.
Перед нами был широкий, тонущий в полутьме вестибюль, и прямо напротив двери лифта ослепительно виден был прямоугольник дневного света, высокий и узкий, как широко распахнутая парадная дверь. Мы видели главный вход Цитадели – видели изнутри. Никого: ни одного анга. Зеркально черный пол.
В лифт вошел человек. Близоруко щурясь сквозь очки, он отвел рукой со лба длинные волосы и тихо сказал:
– Я не враг вам. Вы ведь те, кого позвали?
Лифт по-прежнему стоял открытым.
Я знал, что делать. Я быстро встал и, обогнув справа молодого князя с его мечом, поднес ко лбу вошедшего хрустальный шар, который еще издали залился оранжевым светом.
Это был шестой из нас: сбор продолжался. Като и Святослав опустили мечи.
Я тронул самую верхнюю из кнопок на пульте лифта, и двери закрылись.
Лифт пошел вверх.
Вошедший долго молча разглядывал нас.
Он был не старше меня, одного со мной роста, очень худ, темноволос (хотя и не брюнет) и носил очки, что меня немало удивило, поскольку что-что, а нормальные способы коррекции зрения уж можно было как-нибудь придумать за девятнадцать-то с половиной веков. На нем была длинная черная куртка из грубой ткани, широкие синие штаны из не менее грубой ткани (обуви из-под них видно не было), а на плече у него висела довольно туго набитая ярко-зеленая холщовая торба. Длинные, ниже плеч, волосы вошедшего были забраны по лбу замшевой лентой, но часть прядей свисала поверх нее, то и дело падая ему на очки. У него было узкое лицо с узким носом, крылья которого были тонко и твердо очерчены, а карие глаза, несмотря на близорукость, смотрели остро и живо. Он очень редко улыбался, как я понял позднее. Но он совсем не был мрачен или угрюм: он был просто очень спокойный. Спокойный, но совсем не медлительный и не замкнутый. В общем, он был… Трудно так сразу описать. В следующие несколько недель он стал одним из самых близких мне людей: товарищем, почти братом. Другом? Трудно сказать. Я, во всяком случае, очень хотел бы считать себя его другом, а вот можно ли было сказать о нем то же самое – не знаю. Но я сразу, в тот самый момент, когда он вошел в лифт и пристально смотрел мне в лицо – мне первому, потому что именно я поднес к его лицу светящийся живым светом шар – понял, что это необыкновенный человек, необыкновенный, несмотря на молодость и скромный внешний вид, и что все, что было непонятно и неясно без него,
Когда он осмотрел нас всех, я увидел, что лицо его прояснилось, как будто он заулыбался, хотя его твердые бледные губы были по-прежнему спокойно сжаты.
– Значит, все правильно, – сказал он негромко, но так четко, что каждое его слово хотелось написать на бумаге. – Значит, мне не приснилось. Мы собрались.
Он еще раз обвел нас взглядом.
– Мое имя Фродо, – сказал он наконец.
Вряд ли можно было сделать при этом более дурацкую вещь, чем та, что сделал я. Я засмеялся.
– Фродо Бэггинс?
Он перевел взгляд на меня, и один угол его рта приподнялся, что, как я понял впоследствии, означало у него почти что смех.
– Да, я понимаю, – ответил он. – Ничего не поделаешь, мой отец любит старинные сказки. Старшего сына он назвал Боромир, второго – Мериадок, только третьего почему-то Элвис.
Я опять прыснул. Нервным смехом, но искренне.
– А я вот – Фродо. Моя фамилия поскромнее, чем имя: Таук.
Он обвел нас взглядом.
– Ричард Лестер, – прогудел сзади Дик. – Из Космопорта.
– Робин Худ Локсли, по прозвищу Ланселот, – отчеканил наш разведчик. Все, кроме меня, оглянулись на него в изумлении: никто еще не слышал подлинного его имени.
Вновь переведя глаза на вошедшего, назвали себя и Като со Святославом.
Вошедший каждому внимательно смотрел в глаза и каждому медленно и очень любезно кивал, как бы фиксируя этим кивком тот факт, что вот он внимательно посмотрел, понял все, что можно было понять при первом взгляде, и теперь выражает свое глубокое уважение.
Наконец он снова посмотрел на меня (я все еще стоял ближе всех к нему, буквально лицом к лицу с ним, у самой двери лифта), и я открыл было рот, чтобы назвать себя.
Фродо мгновенным жестом – почти что заткнув мне рот, только не прикоснувшись – заставил меня замолчать.
– Что ты делаешь? – быстро сказал он. – Тебе – тебе! – называть здесь свое подлинное имя нельзя, ни в коем случае нельзя! Ты же психократ, как ты не понимаешь?
– Я говорил ему, – сказал сзади Ланселот. – Видишь ли, он не из нашего потока времени. Он не знает, что такое психократия, он интуитив, понимаешь?
Фродо посмотрел на Ланселота через мое плечо.
– Но вы все знаете его настоящее имя?
– Только первое, – прогудел Дик, – фамилию он не говорил. Правда, я не знаю, были ли в их время фамилии.
– Понятно. – Фродо глянул мне в глаза и невольно отвел взгляд. Я начал понимать, что мой взгляд вызывает у тех, кто сам обладает психократическими способностями, какое-то неприятное ощущение. – Тебе нужен псевдоним, срочно, быстро, и навсегда, а нам – всем из нас, кто знает твое подлинное имя – надо поклясться, что мы забудем это имя и всегда будем звать тебя только по-новому.
Секунду он снова смотрел мне в глаза и на этот раз заставил себя не отворачиваться; взгляд отвел я.
– Ты можешь сам придумать себе новое имя?
Я пожал плечами.
– Может получиться так, что я придумаю плохо. Я не знаю всех этих дел с именами. Можешь сам придумать мне имя: я приму любое.
– Майк Джервис, – проговорил Фродо.
Я обвел всех взглядом.
– Что ж, Майк Джервис так Майк Джервис. Мне нравится. Спасибо, Фродо Таук. Я надеюсь, об меня не надо разбивать бутылку шампанского?