Увидимся в аду
Шрифт:
ДЕНЬ ВТОРОЙ
— Сука! — шипела в трубку Роза. — Ты меня подставила!
— Тсс… — успокаивала ее Маша. — Не звени. Ты же понимаешь, что без крайней необходимости…
— Эта твоя необходимость называется преступлением, нарушением закона! — шепотом рявкнула Роза. — Они меня целую ночь допрашивали… Что? Где? Как? Сказали, что пока предупреждают по-хорошему…
— А ты? — перебила Маша.
— А я?! — вспыхнула гадалка. — Я им с таким восторгом рассказала, какая ты шваль и дура, что они поверили, будто я ни при чем! Где
— Не знаю, но скажи ей, что я ее буду ждать на Чистых прудах, у фонтана, на второй лавочке по часовой стрелке от спортклуба.
— А почему, интересно, я должна ей что-то говорить? — еще больше рассердилась Роза.
— Потому что она тебе позвонит, — небрежно бросила Маша и повесила трубку.
Она вынула карточку из телефона-автомата, оправила уродское васильково-синее платье в лимонных и красных цветах, поглубже вдохнула и направилась к бульвару. Было семь утра. Раннее, но уже горячее и нахальное солнце прорывалось сквозь деревья и норовило обжечь то щеку, то руку, то уголок обнаженного плеча. С лавочек поднимались забулдыги, которых сердитые дворники нещадно заметали пылью, окрестные жители спешили выгулять собак, торопились на службу молодые девушки в летних костюмах и юноши в белых рубашках. На Машу не обращали внимания — лишь какая-то расфуфыренная особа с презрением оглядела ее с ног до головы да молодой человек толкнул плечом и извинился, не обернувшись.
Маша добрела до фонтана, устроилась на скамейке с высокой спинкой, покопалась в сумочке, достала женский роман и погрузилась в приключения некой Джейн, которую обижал некий Оливер, а у Джейн был младший брат — инвалид, поэтому ей приходилось работать днем у миллионера Оливера в офисе секретаршей, а ночью выплясывать стриптиз, и Оливер ее увидел…
— Занято? — спросила полная женщина лет тридцати пяти, указывая на свободное место.
Маше оглядела ее. Еще не старая, но вся какая-то уставшая, неухоженная. Стоптанные каблуки дешевых босоножек из искусственной кожи, лиловая ситцевая юбка, просторная черная майка в серебристых разводах — явно секонд-хэнд..
Вытравленные осветлителем жесткие волосы, рыхлое лицо, вишневая помада…
— Ма-ша… — тихо пробормотала женщина.
Маша подпрыгнула на скамейке и посмотрела по сторонам. Она не поверила, что дурацкая тетка произнесла ее имя.
— Ха-ха-ха! — расхохоталась женщина и плюхнулась на лавку. — Не узнала?
— Наташа? — робко пробормотала Маша.
— Ты на себя посмотри! — не унималась соседка, у которой от смеха из глаз сыпались слезы. — Королева!
Маша угрюмо кивнула. Ее новому телу было лет двадцать пять, но оно было худое, болезненное, с белой сухой кожей. Жиденькие светлые волосы слипались в крысином хвостике, серые глазки испуганно смотрели из-под пегих бровей, а острый нос слишком близко подобрался к узким губам.
— Где ты такую красоту откопала? — веселилась Наташа.
— В реанимации, — ответила Маша. — Эта дура отравилась и не желала бороться. Я подоспела в последнюю секунду — ее душа только отлетела, а я — прыг и давай сопротивляться!
— Интересно,
— Она истеричка, — призналась Маша.
— То есть ты? — уточнила Наташа.
— То есть я, — согласилась Маша, и они снова расхохотались.
— А я бродила по супермаркету, когда мне на сотовый позвонила Настенька и все чудесно описала, — заявила Наташа. — Я бросаю покупки, вылетаю на улицу, нахожу какого-то пьяницу и говорю: «Если хочешь заработать пятьсот баксов, — все, что у меня было с собой, — врежь мне так, чтобы я сознание потеряла». Он сначала напугался, но потом так двинул, что я думала — и правда смерть. Я, когда вылетела, запуталась слегка — знаешь, как-то непривычно быть бесплотным духом. Там, — она указала на небо, — все это по-другому ощущаешь.
— И чего? — поторопила ее Маша.
— Я отправилась в пожарную бригаду, — продолжила Наташа. — Они поехали на вызов, я втиснулась в тельце вот этой задохнувшейся от дыма красавицы и кое-как ожила, хотя было довольно трудно. Она надышалась этим… угарным газом.
— Так мы можем у тебя жить! — обрадовалась Маша.
— Маш, я ж тебе говорю — пожар! — прикрикнула на нее Наташа. — Все сгорело! Нужно Магде звонить. — Она достала мобильный телефон.
— Откуда у тебя телефон? — изумилась Маша.
— Украла! — отрезала Наташа. — Сейчас не до приличий, — ответила она на укоризненный Машин взгляд. — Да! — гаркнула она в зазвонившую трубку. — Девушка, я же вам уже сказала — я верну телефон сегодня после пяти, я за городом. Нет, я по нему говорю только с вами. Не волнуйтесь. Хорошо… Хорошо… Все! — Она отключилась и набрала номер. — Магда! Это я. Знаю. Знаю. Да знаю я! Нам нужны деньги. Сколько-сколько! Не жадничай. Много нужно. И… позаботься о Яне. Я представляю, о чем прошу! Да пошли ты их всех! Все, через час жду твоего звонка.
Целый час они торчали на бульваре, обсуждая сложившееся положение. Когда наконец перезвонила Магда, Наташа подхватила Машу за локоток и потащила в сторону Курского вокзала. Они прошли в камеру хранения, набрали код и вытащили плотный коричневый конверт. Ощупав пачку купюр, Наташа удовлетворенно кивнула, спрятала деньги в сумку, и девушки быстро покинули хранилище.
— Мы куда? — спросила Маша, когда на улице Наташа целеустремленно направилась в торговый центр.
— В салон красоты, — на ходу бросила Наташа. — Я не могу в таком виде творить добрые дела. Мне нужен хотя бы маникюр.
Маша обреченно вздохнула, собралась что-то сказать, но передумала и покорно последовала за подругой.
Из парикмахерской они отправились в магазин. После салона Наташины волосы были коротко острижены и перекрашены в платиновый цвет, а Машины, как выразилась Наташа, сопли легли в моднейшую прическу: спереди — длинная челка, сзади — хвост чуть ниже плеч, на макушке волосы обкорнали, а виски обрили почти наголо. Оглядев их обеих в зеркале, Наташа удовлетворенно кивнула и сказала, что к новым прическам осталось только подобрать приличную одежду — и ей не будет стыдно мозолить людям глаза.