Увядание
Шрифт:
– Добрая утро, милая, – здоровается он, даже не смотря на меня.
В этой ситуации нет ничего странного. Все совершенно нормально. Дженна – его жена, он – ее муж. Пора бы уже к этому привыкнуть. Я бы рано или поздно все равно хоть краешком глаза увидела, что происходит за закрытыми дверями этой комнаты. Щеки помимо моей воли заливает болезненный румянец, Линден тоже выглядит смущенным.
– Доброе, – удается мне произнести без запинки.
– Время раннее. Поспи еще, – говорит он и, быстро поцеловав меня в губы, выскакивает за дверь.
Поворачиваюсь
– Тоже думаешь, что запах от них просто ужасный? Воняют, как плохо выделанная кожа. Комендант Линден решил, что они создают нужное настроение.
– Долго он здесь пробыл? – уточняю я ровным голосом.
– Ух, всю ночь, – отвечает она и заваливается обратно на кровать. – Боялась, что никогда не уйдет. Он считает, что если мы все это проделаем кучей разных способов, я обязательно забеременею.
Изо всех сил стараюсь не покраснеть. На полу лежит раскрытая «Камасутра», любимое чтиво Сесилии.
– А ты этого хочешь? – спрашиваю я.
– Раздуться как шарик? Еще чего, – фыркает она. – Но что я могу поделать? Кстати, я и сама не знаю, почему он еще не сделал мне ребенка. Наверное, просто везет, – жестом она приглашает меня сесть рядом. – Так что у тебя стряслось?
В лишенной пламени свечей комнате почти кромешная темнота. Я даже не могу разглядеть выражение лица Дженны. Неужели я и вправду пришла сюда, чтобы лечь спать? Сейчас это кажется маловероятным.
– Я переживаю за Габриеля, – признаюсь я, сидя на краю кровати. На том самом месте, где Линден пару минут назад затягивал на себе пижамные штаны.
Никак не могу заставить себя забраться под одеяло.
Дженна садится и обнимает меня за плечи.
– С ним все будет хорошо, – обещает она.
Со скорбным видом изучаю собственные колени.
– Ну ладно, хватит, поднимайся, – командует она и, рывком поставив меня на ноги, встает следом. – Я знаю, что тебе поможет.
Спустя несколько минут мы уже лежим на диване в гостиной, свернувшись калачиком под одеялом, уплетаем за обе щеки ванильное мороженое, которое Дженна заказала с кухни, и смотрим утренний повтор вчерашнего эпизода какого-то сериала. Мыльные оперы – это вторая после любовных романов слабость Дженны. Все роли здесь играют загримированные под взрослых подростки. Дженна рассказывает мне, что актерский состав постоянно меняется. Это и понятно: сериал снимают уже более десяти лет, и первые исполнители ролей к этому времени уже мертвы. Свои роли сохранили только актеры из первого поколения. Она объясняет, кто из героев впал в кому, а кто, сам того не ведая, вышел замуж за близнеца-злодея. Мы растворяемся в тусклом сиянии телевизионного экрана,
– Чего вы так шумите?
В дверях, протирая заспанные глаза, стоит Сесилия. Ее тугой живот, кажется, вот-вот лопнет, словно воздушный шарик. Она не застегнула несколько последних пуговиц на ночной рубашке, и нам хорошо видно, как сильно, до блеска, натянута кожа у ее пупка.
– Чем это вы тут занимаетесь ни свет ни заря?
– Сериал называется «Мир, который сошел с ума», – объясняет Дженна и пододвигается, чтобы освободить для Сесилии место на диване. Та втискивается между нами и завладевает ложкой, которую я воткнула в горку мороженого. – Видишь этого парня, Мэтта? Он влюблен вон в ту медсестру, поэтому нарочно сломал себе руку. Но сейчас она ему скажет, что рентгеновский снимок показал у него наличие опухоли.
– Что такое опухоль? – Облизав ложку, Сесилия снова запускает ее в ведерко с мороженым.
– Это такое образование в теле. Сама болезнь называется «рак», – отвечает Дженна. – Действие происходит в двадцатом веке.
– Они будут заниматься сексом на этом операционном столе? – недоверчиво спрашивает Сесилия.
– Фу, какая гадость! – не выдерживаю я.
– По-моему это даже мило, – восклицает Дженна.
– А по-моему, опасно, – Сесилия в возмущении размахивает ложкой. – Там рядом лоток с иглами. Вон, совсем близко.
– Ему только что вынесли смертный приговор, – парирует Дженна. – Самый выигрышный момент, чтобы подкатить к любви всей своей жизни.
Пара на экране и в самом деле начинает заниматься сексом на операционном столе. Снято все довольно целомудренно: видны в основном только лица актеров, на общих планах их тела прикрыты различными деталями интерьера, но я все равно отворачиваюсь. Опускаю ложку в ведерко с мороженым и теперь жду, когда закончится романтическая музыка.
– Гляньте-ка на эту недотрогу, – говорит Сесилия, заметив мою реакцию.
– Совсем нет, – защищаюсь я.
– Ты так и не переспала с Линденом. Чего ждешь, нашей золотой годовщины?
Сесилия – единственная, кто верит в то, что Вон найдет волшебный антидот и мы сможем дожить до старости.
– Происходящее в моей спальне тебя совершенно не касается.
– Это всего лишь секс, – не сдается Сесилия. – Делов-то. Мы с Линденом занимаемся им каждый день. Иногда даже по два раза.
– Да ладно, – вмешивается Дженна. – Не придумывай. Он так боится выкидыша, что к тебе с такими мыслями даже близко не подходит.
– Ну так будем заниматься, – вскидывается Сесилия. – Когда-нибудь эта дурацкая беременность все-таки окончится. Даже не надейтесь, что я одна буду рожать ему всех детей. – Она указывает ложкой сначала на Дженну, потом на меня. – Следующий ребенок с одной из вас. Тебе, Дженна, уж точно не отвертеться. Я заметила, как часто вы запираетесь вдвоем.
Сесилия, возможно, и не отличается особой наблюдательностью, но зато как будто всегда знает, что происходит в наших спальнях – или, в моем случае, чего там не происходит.