Уйти, не оставив следов
Шрифт:
В создавшейся ситуации я понимала, что прибегать к Генкиной помощи означает подвергать риску и его. Но расследовать смерть Морозова, одновременно охраняя Олю и брошь, проблематично. Утром мы с друзьями все обсудили и решили разделиться. А действовать так, будто за нами уже следят. Разумеется, первым пунктом в списке необходимых шагов было сменить гостиницу. Причем регистрируясь в новой, использовать только паспорт Петрова.
Денек обещал быть солнечным и теплым. Я, одетая в джинсы, ветровку и Олины балетки, покинула номер первой.
Размахивая сумкой, я неспешно двигалась по набережной. И некоторое время чувствовала себя глуповато. Примерно такое чувство должно быть у актера, который уже играет пьесу, а его зрители еще бродят по фойе театра. Но потом поняла, что Генкин прогноз полностью подтвердился. Мною заинтересовались сразу два топтуна. Один сопровождал по тротуару, пытаясь изображать зеваку в толпе прохожих, другой выписывал круги на зеленом «Матисе». Я делала вид, что не замечаю этого безобразия. С беззаботным выражением на лице села в маршрутку, доехала до первого попавшегося торгового центра. Потом вошла в примерочную магазинчика, выбирала такой, где толпилось побольше девиц. В кабинке надела парик со светлым каре, щедро добавила яркости макияжу, стянула джинсы, засунула в сумку, надела юбку и вывернула наизнанку ветровку. Она двухсторонняя, внутри такая же курточка, только розового цвета. Из зеркала на меня смотрела совсем другая девушка. Несколько вульгарная блондинка в слишком короткой юбчонке. Отлично, теперь пора выходить.
С независимым видом, зажав сумку под мышкой, я покинула торговый центр, поймала такси и поехала в Таможенный переулок. Поговорить с соседкой Морозова, это самое логичное, с чего нужно начать расследование. Старик дружил с ней, доверял, женщина может знать многое.
Клавдия Антоновна открыла сразу, как только мой палец коснулся звонка, будто стояла с той стороны двери. На ней был все тот же халат, рыжие волосы накручены на крупные бигуди. Глаза покраснели, да и все лицо немного припухло, видимо от пролитых слез.
– Чего вам, девушка? – недоуменно уставилась она.
– Это я. Можно войти?
– Женя? Вот это да! Клянусь, пока вы не заговорили, я и подумать не могла… Да, проходите.
– С подругой поспорили, что мне пойдет образ вульгарной блондинки, – сочла нужным пояснить я.
– Ну ничего, хорошо, свежо так. Правда, с черными длинными волосами вы, Женечка, смотрелись органичней. Проходите в большую комнату, сейчас чаю заварю.
– Давайте я помогу, – предложила я. – Клавдия Антоновна, мне нужно с вами поговорить. О Павле Петровиче.
– Ой, Женечка, горе-то какое! – На глаза женщины навернулись слезы. – Мы ведь с ним очень дружили, даже пожениться планировали, только не успели.
– Правда?
– Да. Он хоть и старше, но такой был человек начитанный, интересный, положительный. – Женщина болтала, проворно накрывая на стол, заваривая чай.
– Точно, и знал многое, и рассказчик был отличный.
– За что? Женечка, за что так?! Почему? Он ведь слова грубого никому не сказал, за всю жизнь никого не обидел! Вот, а я теперь на похороны собираюсь и все плачу, успокоиться не могу.
– Похороны? – удивилась я. – А когда?
– Завтра с утра.
– Странно, обычно, если человека убили, тело не хоронят, пока идет расследование.
– Женя, так они дело закрывают! – Женщина слегка подпрыгнула на стуле, так, что едва не расплескала напиток в своей чашке. – Ой, горячий, – поставила на стол и торопливо заговорила: – Своих-то деток Павлу Петровичу бог не дал, значит, наследником является племянник его внучатый. Эти полицейские дозвонились до него вчера. Уже и прикатывал, на наследство посмотреть.
– Он и сейчас в квартире?
– Нет, разминулись вы. А при жизни Павлуши даже не проведал его ни разу, так, созванивались изредка.
– А что полиция про убийство говорит?
– Сказали, следов нет. Закрывать нужно дело, не найдут никого. Говорят, Павлушу ограбить пытались, а он сопротивлялся. А потом грабителя спугнул кто-то.
– Глупости какие! – не сдержалась я. – Человека в квартиру он сам впустил, значит, знал его.
– Точно! Пашка ни в жизнь чужому не откроет!
– И убили его неожиданно, Павел Петрович не только не сопротивлялся, с кресла привстать не успел.
– Согласна с вами, Женя, глупо звучит. Впустил преступника в дом, провел в кабинет, в кресло сел, пожалуйста, грабьте, режьте. – Женщина сделала широкий жест рукой. – А тот убил и сбежал. Нелепо! Но наследничек этот согласился, написал, что претензий к расследованию не имеет, сама слыхала.
Значит, помогать он мне не станет, но поговорить все равно надо, подумала я и спросила:
– А как племянника зовут?
– Сашка, фамилию не помню, но телефон дать могу.
– Если можно, пожалуйста.
Женщина продиктовала мне номер.
– Скажите, Клавдия Антоновна, а вы сами в тот день ничего особенного не замечали?
– Особенного?
– Ну да, может, необычное что-то?
– Накануне Павлуша вас с подругой ждал в гости, готовился, переживал. На следующий день утром я забежала к нему, блинчиков занесла с творогом. Павлуша сказал, что завтра вас опять пригласил, а сейчас будет занят до самого вечера.
– А чем, не говорил? – уточнила я, прекрасно понимая, что Морозов собирал сведения о броши.
– Я не лезла в его дела. Сказал, нужно поработать, сделать несколько звонков.
– Значит, из дому в тот день Павел Петрович не выходил?
– Нет, но в обед примерно приходил к нему молодой мужчина в джинсовом костюме. Я услышала голоса, Павлуша его, прежде чем впустить, расспрашивал через дверь.
– В обед, говорите? – насторожилась я. Судя по трупному окоченению, убит старик был ориентировочно в это время. – А как мужчина покидал квартиру, вы не видели?
– Пашка всегда своих гостей провожает. Мне слышно все, коридоры рядом. А в этот раз просто дверь хлопнула, я бегом к глазку, но увидеть успела только шрам на щеке да джинсы. Даже цвет волос не рассмотрела.