Уйти, не оставив следов

Серова Марина Сергеевна

– Что вы, девочки. Мне бы поговорить хоть с кем. Тоскливо так, грустно.

– Да, конечно.

– Смотрите, сегодня солнечно. А вчера, когда мы Пашеньку в последний путь провожали, природа словно страдала, плакала вместе с душой.

Мы понимающе покивали, взяли из рук женщины чашки с дымящимся напитком.

А она продолжала:

– Саша даже поминок не стал устраивать. Не по-людски это.

– Что ж так?

– Уехал с кладбища как ошпаренный. Расстроился, видно.

– После разговора с престарелой дамой?

– Да. А как вы узнали? Вас же там не было. Вот, между прочим,

Женечка, Паша вас так любил, так уважал, могли бы и прийти на похороны. Не отделываться от старика присланным венком.

– Да мы были. Инкогнито, так сказать. С Павлом Петровичем попрощались. Все видели вашу печаль и разговор Александра со старухой, которую сопровождала внучка.

– Видать, и вправду были. Ну да ладно. Может, помянем Пашу? По славянскому обычаю.

– Утро на дворе, – обескураженно прошептала мне Оля, – рано пить!

– Мы же чуть-чуть, – услышала Клавдия Антоновна.

– Может, помочь?

– Да, спасибо, Женя, вот, лимончик порежьте.

Женщина достала початую бутылку коньяка, расставила пузатые бокалы. Собрала нехитрую закуску. Я порезала лимон, посыпала дольки сахаром и, не задумываясь, молотым кофе, стоящим в банке на столе.

– Паша так любил коньяк закусывать, – уставилась женщина на тарелку.

– Простите, не хотела вас еще больше расстраивать.

– Да ничего. – Клавдия Антоновна плеснула в бокалы коньяк. – Помянем раба божьего.

– Царствие небесное.

Мы пригубили напиток.

– Женя, вы просили, если чего вспомню, сказать, правда, не уверена, что это важно…

– Расскажите, – прервала я колебания соседки.

– Да. В день, когда Пашу убили и тот мужчина приходил, со шрамом. Помните?

– Конечно, и что с ним?

– Паша его пускать не хотел. Я слышала, как они говорили в коридоре, так мужчина сказал, что он от вас пришел.

– Что?! – Я поставила бокал на стол так резко, что у него чудом не отпала стеклянная ножка. – Что вы говорите?! Не пойму!

– Ну, ведь ваша фамилия Охотникова? Вот он и сказал: «Меня прислала Охотникова».

– И только после этих слов Павел Петрович открыл пришедшему дверь? – уточнила я после непродолжительной паузы.

– Ну да. У меня еще мелькнула мысль, что обычно в помощниках бегают мальчишки чуть моложе, а потом я на свои дела отвлеклась, и этот момент совсем из головы вон.

Вот оно что! Значит, убили старика из-за броши. А в квартиру агент попал, прикрываясь моим именем! Вот ведь гад! Теперь странная картина прояснилась. Изображая деловой визит, агент проходит в кабинет искусствоведа. Может, отвлекает его разговором, пытается выведать про Олину брошку. Делает вид, что имеет что-то сообщить или передать. Старик усаживается в кресло, предлагает визитеру сесть напротив. Может, они поговорили еще некоторое время, пока Павел Петрович не раскусил агента или тот сам прокололся. Это уже не важно. Но среагировал агент быстро, старик даже позу сменить не успел, как кинжал по рукоятку оказался в его груди. Значит ли это, что убивать Морозова не планировали? Может, и так, а может, агент знал, что в квартире, и в частности в кабинете, полно оружия. Подозрительно, что они так много знают. Мою фамилию, к примеру. Все-таки очень похоже на утечку информации. Из довольно близкого круга.

– Женя!

– Женечка, что с вами?

Клавдия Антоновна снова разлила коньяк, предлагая пригубить еще раз. Они с Олей держали в руках свои бокалы и с недоумением смотрели на меня.

– Простите, задумалась.

Теперь нет смысла уточнять, говорила ли женщина полицейским о мужике в джинсовом костюме или его видели другие соседи. Крепких доказательств на таких показаниях не построишь. Ведь описание размытое, подходящее многим. Свидетели, которые общались с полицейскими, видели мужчину со спины. Клавдия Петровна заметила шрам, но настоящий ли он?

Не важно. Сухим из воды этот гад не выйдет. Для меня доказательств достаточно. Он поплатится за смерть старика. Пусть не сегодня, но я его найду.

Генка прав, нужно увозить Олю из Питера. Ее дело с места не сдвинулось, от хакера сведений можно и в Тарасове ждать. Я и так в последние дни подвергала риску подругу и тем временем искала убийц своего знакомого.

* * *

Как и ожидалось, соглядатай увязался, едва мы вышли из подъезда. Изображая неторопливо гуляющих девушек, мы дошли до Университетской набережной. За это время к первому топтуну присоединились еще двое. Агенты сменили тактику наблюдения, они по-прежнему держались на расстоянии, избегая контактов. Но один из них занял лидирующую позицию, впереди нас с Олей. Интересно, ребятки все-таки вспомнили, чему их учили, или получили четкие инструкции от начальства и более опытных коллег?

Подруга тоже заметила перемены.

– Женя, они хотят нас взять в плотное кольцо, – прошептала она.

– Спокойно. Для этого маневра у ребяток недостаточно ресурсов. Разве что здесь есть те, кого мы еще не видели в лицо.

Чтобы прощупать обстановку, мы немного прошлись по набережной, заглядывая в витрины всех встречных магазинчиков и сувенирных киосков. Или заходили внутрь и аккуратно рассматривали улицу через стекло. Потом зашли в небольшое кафе, сделали заказ, столик выбрали с таким расчетом, чтобы нам было видно набережную и всем любопытным особам нас соответственно.

– После алкоголя всегда есть хочу. – Оля отрезала маленький кусочек от сочного стейка, макнула в соус и отправила в рот.

– Это хорошо. – Я размешала салат, придвинула ближе свою тарелку с мясом и посмотрела в окно.

– Почему?

– За нами следят довольно плотно. Это может быть попытка оказать психологическое давление. Ты по-прежнему боишься, но теперь страх не лишает тебя здорового аппетита.

– Я больше не боюсь.

– Да? – перевела я изумленный взгляд на подругу. – Давно?

– Ну, с тех пор как ты со мной, дети и Майк в безопасности, мне намного легче. Но здесь, в Питере, не могу сказать точно, когда, я не анализировала, эти люди перестали пугать меня. Теперь страшно только одно. Боюсь за свой рассудок, очень не хочется сойти с ума или превратиться в овощ.

– Думаю, ты рисуешь слишком мрачную перспективу, смирительная рубашка, мадам Ландри, вам пока не грозит.

– Ага. Какие у нас планы?

– Будем возвращаться в Тарасов.

– Правда? А как же смерть старика?