Уйти нельзя остаться
Шрифт:
Кис не стал терзать дальше старосту, уже спасибо ему за то, что вспомнил о внезапной и краткосрочной дружбе между бедным «занудой» и блистательным Юрой.
Алексей вполне представлял себе, что Стрелков мог пригреть Зиновия Шапкина для забавы, точно усмотрев за его малоуспешными – если не сказать жалкими! – попытками соперничества с Компашкой и с Юрой лично всего лишь робкую мечту быть приближенным к элите. Не из жалости, конечно, – просто Юра решил завести себе новую игрушку. Мальчик для битья, придворный шут – вот чем был, без сомнения, Зиновий в глазах Юры.
Но важно
Парторг обладала, судя по всему, крайне праведными и жесткими представлениями о морали, и для нее групповой секс, если она о нем прознала, мог стать основанием, чтобы обозвать подонками всех их… И даже факт полной добровольности участников не способен был смягчить ее приговор: ведь уже сам секс являлся в партийном мировоззрении пережитком капитализма! А уж такое разлагающее влияние буржуазной идеологии, как групповой секс, должно было вызвать в ней небывало воинствующий обличительный дух!
Что объясняет слово «подонки» и даже уход учительницы из школы: она вполне могла поставить перед директором вопрос ребром: или я, или Стрелков! А директор выбрала расчудесного Юру, у которого такие расчудесные родители…
Да, но убийства-то тут при чем?!
Кроме того, что же скрывает тогда Анна Ивановна? Если бы дело обстояло именно так, то есть если бы она прознала об их развлечениях и резко поставила вопрос перед директором, то она бы с удовольствием сейчас о нем рассказала детективу, чтобы отомстить всем подлецам и подонкам, и директору заодно! Которая покрывала безнравственных богатеньких деток.
Но Анна Ивановна молчит.
Неужели?..
Она ведь еще назвала их «жеребцами »!
Мелькнувшая в мозгу догадка показалась совсем бредовой. Не могла Анна Ивановна принимать участие в таких забавах добровольно, никак не могла!
Но если не добровольно … Тогда выходит, что… Бред, чистый бред!
И все же Алексей позвонил своим на Петровку и попросил пробить по полной сведения о Юре Стрелкове и Зиновии Шапкине.
Опа-на! Как выяснилось, на Зиновия было заведено уголовное дело, он был приговорен и отсидел два года за… Таки да… Ну надо же… За изнасилование учительницы!
Причем жертвой изнасилования выступала не кто иная, как Анна Ивановна Деревянко… А насильником – Зиновий Шапкин! Единолично. На Юру Стрелкова в недрах милицейской справочной системы не нашлось ничего компрометирующего.
Теперь понятно, почему в школе это дело замяли! И почему не могли в этом признаться детективу ни директор, ни сама учительница. И почему никто в школе не узнал истинных причин исключения Шапкина. Подобный факт тщательно скрывался! Сказать, что он позорил школу – да еще в советские времена, – это ничего не сказать!
Однако… Невероятно: эту учительницу терпеть не могли в классе (да и в школе тоже), а Зиновий, выходит, ее возжелал?
Кис вспомнил крупные формы Анны Ивановны. Если бы не ее скверный характер, нашлись бы, без сомнения, мужчины, которые польстились бы на такое тело. Но мальчик?!
Мальчишки влюбляются в учительниц, это хорошо известно, да, но только в других… Влюбляются в молоденьких начинающих училок, хорошеньких девочек, только постарше. Именно магия узнавания в ней, взрослой женщине, девочки, душа которой еще не потеряла признаки детства, делала такую училку одновременно близкой и далекой, желанной и недоступной.
Но Анна Ивановна была во всех отношениях слишком далекой от подростка – и внешне, и внутренне. И телом, и душой.
Или тут патология? Допустим, Анна Ивановна своим строгим и властным характером и (или) внешностью ассоциировалась у Зиновия с матерью. И он таким образом отомстил последней?
Или они сошлись на добровольных началах?.. Их – училку и дохлика Зину – объединила ненависть к Юре? Но нет, Анна Ивановна, парторг школы, которую побаивалась и недолюбливала даже директор, не стала бы искать поддержки у такого «зануды», как Зиновий Шапкин! И, главное, почему тогда речь идет об изнасиловании?
Что-то тут не так. Нет, так!!!
Алексей попросил бывших коллег выудить дело двадцатичетырехлетней давности из архивов, а сам пока открыл на экране фотографию класса и принялся снова изучать Зину на цветном снимке. Как мог он, субтильный, хрупкий мальчик – таких называют «замухрышка» – изнасиловать эту крупную и сильную женщину, которая в то время была на голову выше и в два раза шире мелкого Зины?!
Изнасилование – это взятие силой . А соотношение сил здесь было явно не в пользу Зиновия! Анна Ивановна его бы одним хлопком прибила!
Предположить, что Зиновий – ничем не примечательный, некрасивый, с мелкими чертами лица, закомплексованный мальчишка – мог соблазнить учительницу, которая отдалась ему добровольно , а затем возвела на него поклеп , – этого Алексей предположить тоже никак не мог.
Другое дело, если бы это был Юра! Вот он на фотографии – красивый, яркий блондин, харизматичный, уверенный в себе, как раз такой, какие нравятся женщинам… Особенно тем, которые испытывают дефицит мужского внимания – и не только внимания, будем называть вещи своими именами: дефицит сексуальной удовлетворенности.
Мысли о сексе, понятно, вытеснила партийность , но женское естество все же требует своего. Как и мужское, собственно. Человек, который в силу идейных заморочек лжет себе, убеждая, что смысл и цель его жизни состоит исключительно в служении великим идеалам (неважно каким, в данном случае пусть служение идеалам коммунизма, это ничего не меняет!), – такой человек может однажды взорваться. И самым нелепым и постыдным для него образом сдаться идейному врагу.
Наша природа – это самая большая правда о нас. И тот, кто душит ее в себе в угоду идеям, тот и оказывается наиболее уязвим. В самый неподходящий момент и с самым неподходящим человеком. Так священник влюбляется в путану. Так марксистка-ленинистка могла пасть перед чарами Юры Стрелкова.