Уж замуж невтерпеж
Шрифт:
– А чего, пойдемте! – гоготнул Виль с набитым ртом.
Я увидела как в глазах Балашова метнулись испуг-недоумение-гнев. Он приложил столько терпения, чтобы мягко убедить Виля остаться с ним один на один, а я разрушила все одним взмахом глупого женского языка. Но я была довольна.
Почему я должна оставаться с Кирой наедине? Я, конечно, справлюсь с этим цветочком, тем более, что цветочек сильно навеселе, но я совсем не уверена, что Балашов справится с этим уродом, которого в детстве сильно недокормили сахаром. Прежде чем броситься на него, Балашов надолго задумается
– К сейфу мы пойдем вдвоем! – отчеканил басом Балашов.
– К сейфу мы пойдем вместе, – пропела я.
– Кирка, можешь остаться! – распорядился Виль, вытирая руки в безе о штаны.
– Нет!!! – заорала Кирка, подскочив на пьяных ногах.
– Как хочешь, – согласился урод, подошел ко мне сзади и ткнул дулом в спину.
– Ты идешь первым, толстый! Если дернешься, я продырявлю ей спину. Или чердак. Как получится. Пошли.
Кажется, у Балашова дрожали руки, когда он открывал дверь.
Зачем я вытащила всех из гостиной? Не знаю. Нет – знаю. Меняю мизансцену, меняю, меняю... Разговорчики в гостиной достали, никакой динамики. Мороз веселил болтовней, но у него во рту красный кляп. А так – фактор неожиданности, элемент внезапности! Правда, не уверена, что у Балашова есть преимущества в быстроте реакции.
Коридор. Я опять подумала, что коридор в этом доме мог бы быть и пошикарнее. Балашов – аскет, ему наплевать на уют. Наверное, Кира не так уж на него и влияла. Вот если бы Эля попросила..., в коридорах бы били фонтаны и росли тропические пальмы. А так – Эле хватает, и ему хватает. Странные мысли лезут в голову под дулом пистолета. Наверное, нужно почитать молитву, но я ни одной не знаю.
Лестница. Я вижу перед собой широкую спину Балашова. Он идет ни быстро, ни медленно – тяжело. Я не знаю, что у него на уме. Я не знаю, на что он рассчитывает.
Виль схватил меня за плечо крепкой, нервной, липко-сладкой ручонкой.
Рубильник. И дверца открыта! После того как я врубила свет и стала заложницей, ее никто не закрыл. Если Балашов дернет рубильник вниз, я успею упасть, а если стрелять не в упор, то у игрушки убойной силы никакой.
Балашов прошел мимо рубильника, по-моему, даже не заметив, что дверца открыта. За две секунды до того, как я поравнялась с рубильником, я успела обдумать, нужен ли мне такой Балашов. Сначала решила, что нет, не нужен, потом – что нужен, но если его поперевоспитывать. Странные мысли лезут в голову под дулом пистолета. Наверное, нужно почитать молитву, но я ни одной не знаю.
Открытая дверца болталась на уровне моей головы. Интересно, кто успеет быстрее: я – рвануть вниз черную ручку, или Виль – нажать на курок? Кира не в счет, она умеет только визжать.
Я сделаю это, чего бы это ни стоило.
Внизу вдруг раздался шум. Кто-то летел, громко хлопая крыльями. Дуло сзади дрогнуло, я рванула рубильник, одновременно падая на пол, крутанувшись, чтобы слететь по ступенькам вниз. Выстрел грохнул над головой. Кира, разумеется, завизжала. Перекрывая ее визг, голос пьяного Вадима проорал:
– Эх, Сеня! А не позвать ли нам блядей?
И снова захлопали крылья. И снова:
– Эх, Сеня...!
От ужаса я забыла, что лечу кубарем с лестницы и, налетев на что-то большое, поняла что это Балашов только тогда, когда он жарким шепотом крикнул мне в ухо:
– Бежим!
Как будто я рванула рубильник для того, чтобы просто поваляться на лестнице. Он потянул меня за руку и мы побежали.
– Эх, Сеня! – снова разухабисто проорал Вадим. – А не позвать ли нам...?! – И захлопал крыльями у меня над головой.
Кира опять завизжала. Виль догонял нас сзади, я чувствовала. Этот зверь передвигался бесшумно и быстро. Хоть бы Вадим перестал орать глупости, а вспомнил о своих обязанностях и применил оружие! Грохнул выстрел.
– Все! – сказал Балашов, затаскивая меня в какую-то дверь. – Теперь у него кончились патроны. Я тоже умею считать! – похвастался он, закрываясь изнутри на ручку-замок.
Мы оказались в туалете.
– Быстрее, – вроде как самого себя подбодрил Балашов, толкнул стойку-стеллаж, и мы уже знакомой дорогой, через лаз, выбрались на улицу.
– Куда? – крикнула я, опять молотя босыми ногами снег. Если останусь жива, придется долго и дорого лечить простуду.
– Бежим, – пыхтя, объяснил Балашов, будто я собиралась стоять и рассматривать звезды.
– Куда?! – заорала я, в надежде пробиться к его мозгам.
– К машине Виктора! У меня ключи! Я вытащил! – снова похвастался он своей сообразительностью, и на бегу потряс ключами, как трясут погремушкой перед носом орущего младенца.
Машина была на месте. Балашов плюхнулся за руль и завел движок. Я влетела на пассажирское сиденье, когда он, буксанув в снегу, уже тронулся с места. Не знала за собой такой прыти.
Навстречу нам, со скоростью гепарда, выбежал Виль. Наверное, он выскочил через центральный вход. Он несся прямо на нас, а Балашов жал на газ, разгоняя машину. Я поняла вдруг, что задумал Виль: прыгнув на лобовое, он ввалится в салон, и нашему бегству – конец.
– Уходи! – заорала я Балашову, и вцепилась в ручку над головой, готовая к лобовому удару.
– Куда? – бормотнул Балашов, но в момент, когда Виль прыгнул на нас, крутанул руль вправо. Мы задели его боковым зеркалом, машину закрутило в заносе, но за пару секунд Балашов вполне достойно справился с управлением, выровняв автомобиль. Водил он лучше, чем стрелял.
– Ты водишь лучше, чем стреляешь! – крикнула я. Балашов, скосив на меня черный глаз, набирал скорость, целясь в кирпичный забор.
– Эй! – заорала я. – Я не мечтаю разбиться в лепешку! Лучше пусть меня решетят из...
Мы врезались в кирпичную стену. На мгновение я закрыла глаза, но удара почти не почувствовала – стена развалилась, будто была из пенопласта.
– Ошибка проектировщиков, – буркнул Балашов, – а потом и строителей. Сделали ворота напротив туалета, а не центрального входа. Я приказал заделать их сибитом и закрасить под кирпич. Пригодилось. Отсюда короче до трассы, а там недалеко до поста ГАИ. Попробуем вызвать милицию.