Уже мертва
Шрифт:
Я взглянула на ключицы, там, где они крепятся к грудине у основания шеи. Несмотря на то что правая была от грудины отделена, поверхность присоединения покрывал плотный узел высохших связок и хряща. Я взяла ножницы, отрезала максимальное количество похожей на выделанную кожу ткани, обернула кость другим влажным лоскутом и вновь переключила внимание на таз.
Сняв мокрую тряпку с лобковой кости, я принялась осторожно пилить скальпелем хрящ, соединявший ее половины спереди. Влага размягчила его, упростив мне работу, но тем не менее дело продвигалось медленно и довольно нудно. Одно неверное движение — и повредишь внутренние
Потом вернулась к телу, сняла тряпку с ключицы, отрезала от нее максимальное количество ткани, наполнила водой пластмассовый контейнер для анализов, поставила его на грудную клетку и опустила грудинный конец ключицы в воду.
Настенные часы показывали двенадцать двадцать пять. Отойдя от стола, я сняла перчатки и расправила плечи. Не спеша. Казалось, на моей спине только что тренировались участники турниров лиги «Поп уорнер». Я уперла руки в бедра и повращала туловищем. Боль не то чтобы ослабла, но как будто перестала доставлять дискомфорт. В последнее время у меня часто ноет спина, и три часа, проведенные сегодня над столом для вскрытия, естественно, не прошли бесследно. Я не хотела верить — или признавать! — что старею. А недавно обнаружившуюся потребность в очках и, по-видимому необратимое, увеличение веса от пятидесяти трех до пятидесяти шести килограммов я не рассматривала как результат старения. О старении я ничего не желала знать.
Обернувшись, я увидела Даниеля, одного из специалистов по аутопсии. Он наблюдал за мной из наружного офиса. Верхнюю губу Даниеля вдруг свело судорогой, глаза на мгновение закрылись. Напоминая птицу-перевозчика, ожидающую волны, он рывком переместил тяжесть тела на одну ногу, а вторую поджал под себя.
— Когда я тебе понадоблюсь, чтобы сделать рентген, Темпе?
Очки съехали на самый кончик носа, и, вместо того чтобы смотреть сквозь стекла, он смотрел поверх них.
— Освобожусь к трем, — ответила я, бросая перчатки в ящик для отходов.
Ужасно хотелось есть. Утренний кофе, давно остывший, так и стоял на конторке. Я напрочь о нем забыла.
— Хорошо.
Даниель резким движением скакнул назад, развернулся и зашагал прочь по коридору.
Я сняла очки, положила их на письменный стол, прошла к боковой конторке, достала большой лист белой бумаги из нижнего выдвижного ящика, развернула его и накрыла тело. Потом вымыла руки, вернулась в свой офис на шестом этаже, переоделась и вышла на улицу, намереваясь поесть. Чаще всего во время ланча я остаюсь в здании лаборатории, но сейчас мне был необходим солнечный свет.
Клодель был верен своему слову. Когда я вернулась в половине второго, он уже ждал в офисе. Сидел на стуле и внимательно рассматривал воссозданный череп, стоящий на специальной подставке на моем рабочем столе. Когда я вошла, он повернул голову, однако ничего не сказал.
Я повесила пиджак на крючок на двери и прошла мимо него к своему креслу:
— Bonjour, мсье Клодель. Comment ca va?
Я улыбнулась, садясь за письменный стол.
— Bonjour, — ответил он.
До того как обстоят мои дела, ему, по-видимому, не было никакого дела.
А мне не хотелось поддаваться его гипнозу.
На письменном столе перед Клоделем лежала папка. Опустив на нее руку, детектив уставился на меня. Его лицо, как-то слишком резко переходящее от ушей к клювообразному носу, напоминало попугая. Рот, подбородок и кончик носа — все в форме буквы «V» — как будто указывали вниз. Когда Клодель улыбался, что случалось не часто, V его рта заострялось, потому что губы при этом поджимались.
Раньше я никогда не работала с Клоделем, но многое о нем слышала. Он полагал, что обладает исключительным умом.
Клодель вздохнул, очевидно желая дать понять, что чересчур терпелив со мной.
— Я узнал несколько имен. Все эти дамы пропали в течение последних шести месяцев, — сказал он.
О приблизительном сроке убийства мы уже говорили. Работа, проделанная утром, лишь подтвердила мое мнение на сей счет. Я была уверена, что жертву убили менее трех месяцев назад, то есть в марте или даже позднее. Зимы в Квебеке холодны и безжалостны по отношению к живым, но мертвых щадят. Промерзшее тело не гниет, его не пожирают насекомые. Если бы труп бросили в лесу Гран-Семинер поздней осенью, перед самым приходом зимы, я обнаружила бы в нем следы вторжения насекомых, тут же уничтоженных морозом. Прошедшая весна обиловала теплом, и избыток личинок в теле, а также степень его разложения вполне соответствовали сроку в два с половиной — три месяца. Мою версию о наступлении смерти в конце зимы или начале весны подтверждали и наличие сочленений, и отсутствие внутренностей и мозговой ткани.
Я откинулась на спинку кресла и выжидающе посмотрела на Клоделя, демонстрируя, что тоже умею быть настойчивой. Он открыл папку и принялся перебирать содержимое. Я молча наблюдала.
— Мириам Уайдер, — прочел Клодель, выбрав одну из заполненных форм.
Последовала пауза, во время которой он пробежал глазами написанное:
— Пропала четвертого апреля девяносто четвертого года.
Еще одна пауза.
— Женщина. Белая.
Опять пауза, довольно длинная.
— Дата рождения: шестое сентября сорок восьмого года.
Мы оба мысленно занялись расчетами. Выходило, что пропавшей сорок пять лет.
— Не исключено, — сказала я.
Клодель положил первую форму на стол и перешел ко второй:
— Соланж Леже. Об исчезновении сообщил супруг. — Он замолчал, пытаясь разобрать дату. — Второе мая девяносто четвертого. Женщина. Белая. Родилась семнадцатого августа двадцать восьмого.
— Нет. — Я покачала головой. — Слишком старая.
Клодель переместил форму на дно папки и взял следующую:
— Изабелла Ганьон. В последний раз ее видели первого апреля нынешнего года. Женщина. Белая. Дата рождения: пятнадцатое января семьдесят первого года.
— Двадцать три. Да, — кивнула я, — возможно.
Клодель положил форму на стол.
— Сюзанн Сен-Пьер. Женщина. Пропала девятого марта девяносто четвертого года. — Он замолчал и одними губами прочел дальнейшее: — Не вернулась из школы. — Выдержал паузу, подсчитывая возраст пропавшей. — Шестнадцать лет. Боже правый!
Я покачала головой:
— Слишком молода, почти ребенок. Не подходит.
Детектив нахмурил брови и достал последнюю форму:
— Эвелин Фонтэн. Женщина. Тридцать шесть лет. В последний раз ее видели в Сент-Иле двадцать восьмого марта. А, да. Она из племени инну.