Узник ночи
Шрифт:
Так что не было никакого гребаного смысла в этом, так называемом, освобождении… и все же, стоя на этом дощатом мосту, он застыл, глядя на гневные небеса сквозь дождь, который лил как из ведра, слушая грохот зазубренных молний, разрывающих ночную черноту над его головой, и просто пытаясь найти точку опоры.
Не то чтобы он боялся удара молнии. Он пережил кое-что похуже, чем удар током. Черт возьми, они однажды даже использовали на нем автомобильный аккумулятор. Нет, проблема была в том, что сейчас его мозг не способен был осознать все сразу: простор небес, раздолье земли и масштаб времени.
Он давно уже потерял счет времени. Там, в подземелье, он не знал, день сейчас или ночь, и сколько прошло недель, месяцев…, лет. Как долго он находился там? Ради бога, он не узнавал марку ее машины, она не была похожа ни на что, что он когда-либо видел, тоже можно было сказать и про ее одежду. И его невежество пугало его до ужаса.
– Какой сейчас год?
– прохрипел он.
Женщина что-то ответила, и он ждал, пока звуки дойдут до него и обретут смысл. Тем временем она переминалась с ноги на ногу, как будто рассчитывала минимальное количество шагов по залитому лужами двору.
– Пожалуйста, - сказала она, - не заставляй меня этим пользоваться.
Он посмотрел на то, что она качнула в руке. Это был пульт управления его ошейником, тот самый, что использовали охранники, когда входили в камеру.
В отличие от тех мужчин без голосовых связок, она явно не хотела применять его, и он должен был отдать ей за это должное. Однако она без колебаний сделает это, если он заставит ее. Что-то о ее брате… и ненаглядной…
Внезапно он сфокусировался. Ничто так не прочищает мозги, как желание мести.
«Да, - подумал он.
– Он отведет ее к возлюбленной. Однако то, что произойдет затем, будет зависеть от него, а не от Чэйлена».
Тело Дюрана начало двигаться прежде, чем он осознал это: ноги перешли на бег, босые ступни шлепали сначала по доскам, потом по лужам и скользким камням. Машина, которую он не мог опознать, стала надвигаться на него, а не наоборот, реальность начала искажать размеры двора и притягивать кусок металла, приводимого в движение бензином, прямо к нему.
Раздался лязгающий звук, а затем в салоне зажегся свет.
– Садись на заднее сиденье, - женщина открыла ему заднюю дверцу. – Давай.
Дюран нырнул внутрь, его мокрая кожа скользила по коже сиденья, его голова уперлась в противоположную дверь, резко остановив его движение. Подтолкнув его ноги, женщина захлопнула дверцу и запрыгнула за руль.
Они отъехали в мгновение ока, и он уперся рукой и ногой, чтобы не болтаться, как рыба на дне лодки.
Резкий старт, заставивший его качнуться его назад-вперед, а затем рев двигателя, когда она втопила педаль, потому что путь, вроде как, был свободен. Вибрация двигателя и неровности дороги, по которой они гнали, ощущались через мягкое сиденье, боль в его теле усилилась, что стало сюрпризом. А потом началась тошнота. Этого он не ожидал. Его никогда не укачивало в машине. Закрыв глаза, он выпрямился и начал дышать ртом, пытаясь совладать с подкатывающей рвотой. Закрытые глаза не помогли, он открыл их и посмотрел вперед на женщину за рулем.
Одна ее рука вцепилась в руль, как приваренная. Было идиотизмом, но он надеялся, что другая ее рука была на
В конце концов, только он знал, что не причинит ей вреда…
Разве она не сказала ему то же самое? Он не мог вспомнить. Все вокруг казалось размытым, как пейзаж, несущийся мимо машины, расплывчатым и неуправляемым.
В свете устройства, похожего на экран телевизора в центре консоли, показывавшего схематичную карту их местонахождения, ее сосредоточенность была настолько яростной, что граничила с насилием, ее челюсти были агрессивно сжаты, ее глаза остры как лезвия. Как будто она ожидала, что лессер вот-вот запрыгнет на капот и разобьет ветровое стекло. Время от времени она поворачивала голову, но не к нему. Она смотрела в противоположную сторону, на боковое зеркало, висевшее на двери. Он хотел спросить, не едет ли кто за ними, но сдержался. Во-первых, действия Чэйлена не были бы такими очевидными, во-вторых, любое слово станет последней каплей, до того, как он сможет удержать содержимое желудка. Если, конечно, он не хочет испортить ей заднее сиденье…
– Остановись, - выдавил он.
– Что?
– она крутанулась назад.
– Зачем?
– Притормози.
– Нет…
– Тогда опусти окно!
Сердце заколотилось, а затем в лицо ударил порыв влажного ветра, как будто плеснули с размаху водой из ведра.
Рванувшись к отверстию, он вовремя расправил плечи. Когда он схватился за край окна, его внутренности сжались и выплеснули все, что было внутри.
Она нажала на газ, как мило с ее стороны, но он был слишком занят, чтобы обращать на это внимание.
Все болело, и становилось все хуже, так как тошнота не утихала. Казалось, что все его чувства, взбудораженные целой кучей новых раздражителей, не могли различить внешнее и внутреннее. Все было слишком громко, слишком сильно, слишком интенсивно: ветер ревел в ушах, дождь хлестал в открытое окно, горло горело огнем. Его глаза наполнились слезами. Дюран сказал себе, что это из-за скорости, с которой они ехали. Ведь, некоторые вещи просто не выдерживали более пристального внимания. Когда он, наконец, вернулся в машину, его колотил озноб, и он весь покрылся холодным потом, он подтянул ноги к груди, обхватил руками колени и опустил голову на них голову. Он всегда был крупным мужчиной, и в этой позе ему было тесно на заднем сиденье, но в этом был весь смысл. От этой тесноты ему казалось, что его сжимают. И не кто-то, кто получает удовольствие, наслаждаясь его болью, кто сделал пытки своей гребаной работой…
– Возьми.
Сначала он не понял, что обращаются к нему. Но тут бутылка с водой ударила его по голени.
– Спасибо, - хрипло сказал он.
Открутив крышку, он поднес горлышко к губам, приготовившись смыть вкус… Прохладная, чистая…, свежая. Это была первая незагрязненная вода с тех пор, как его ударили по голове в отцовской квартире и разбудили в замке ужасов Чэйлена. Откинув голову на спинку сиденья, он закрыл глаза и постарался не заплакать.
Глава 7