Узники Ладемюле, или 597 дней неволи
Шрифт:
Как говорят: было бы очень хорошо, если бы не было так плохо. Дело в том, что передвижение стада намного отставало от скорости немецких танков, которые уже прорвались к Смоленску, далеко оставив за собой в тылу огромное стадо. Что оставалось делать пастухам и животноводам, как только бросить своих подопечных на произвол судьбы. И вот это беспризорное стадо, как ни прискорбно, разбредалось по полям и лесам Смоленщины, совсем одичав без присмотра людей. Но их поджидала еще одна беда: по берегам Десны на большом протяжении были приготовленные советскими саперами минные поля, на которых коровы находили свою погибель. Жертвами минных полей стали и несколько человек из местных жителей, главным образом женщины, которые пытались раздобыть себе в свое домашнее хозяйство хотя бы одичавшую, зато бесплатную корову. Так погибла моя родственница – жена моего двоюродного
Еще до прихода немцев каждый день с приближением фронта в деревнях то тут, то там возникали слухи о появлении в вечернее и ночное время военнослужащих в форме красноармейцев, которые якобы разыскивали свою часть. Оказывается, это были немецкие лазутчики, которые вели разведку в ближайшем тылу, обеспечивая безопасное продвижение своих войск.
Ловушки для немецких танков
Еще шли бои западнее от нас, а уже доносились звуки тяжелой артиллерии. Срочным распоряжением из райвоенкомата все трудоспособное население нашего сельсовета было призвано на подготовку оборонительной линии в районе соседней с нашей деревни Даниловка, куда из окрестных деревень стекались со своими лопатами и кирками не попавшие на фронт парни и девчата, подростки и старики, женщины. Они шли из окрестных деревень большими и малыми группами на Даниловское поле, где наши войска намеревались дать наступающим немецким частям серьезное сражение. И нас призвали копать противотанковые рвы.
Земляными работами руководили опытные инструкторы из Смоленска и Москвы, знавшие толк в подобного вида работах. Опытное поле, до того как его тронули лопатами, представляло собой ровное пространство с добрый десяток гектаров. Почва, на наше счастье, оказалось песчаной, и мы без особого труда отрывали эти пресловутые рвы глубиной в три метра особой конфигурации, из которых, по словам специалистов, танк не мог выбраться. Находился как бы в ловушке. Но как было заманить его в эту ловушку?
Итак, тысячи лопат взметнулись над полем, врезались в песчаный грунт, который тут же нарастал на обочинах рва. Если посмотреть вдоль этих оборонительных сооружений, можно было видеть пестрые женские платки и косынки и ровные ряды выброшенного песка по краям боевых рвов. Кормили нас отменно: каждый день наши повара баловали нас свежей свининой или бараниной с картофелем или гречневой кашей. Вдоволь было молока и простокваши. Спали мы на сеновале в сараях целыми бригадами. Московские инструкторы даже развлекали нас, как могли. Помню, был среди них один балагур, который артистически читал нам модные в то время на эстраде рассказы М. Зощенко.
Примечательно, что, пока мы старательно нажимали на шанцевый инструмент, немецкий самолет-корректировщик аккуратно и ежедневно совершал облет нашего объекта. Не из любопытства, а производя аэрофотосъемку территории, что делало нашу работу совершенно ненужной.
Мы специально не маскировали эти рвы – немцы не дураки и не сунутся в этот квадрат, где их поджидают коварные русские ямочки. Со злостью мы взирали на нахальные явления самолета. Вот бы нам хоть одну завалящую зенитку, чтобы наказать зарвавшегося наглеца. Немецкий пилот сбросил нам листовки с издевательским текстом:
Девочки-мадамочки,Не копайте ямочки.Знайте, наши таночкиПройдут сквозьВаши ямочкиНаши работы остановились, когда пришла весть, что в деревне Костыри пулеметной очередью из самолета убиты четверо мальчишек. А случилось так: советская армейская кухня на прицепе полуторки отстала от своей части, и, чтобы налегке догнать ее, повар решил раздать детям приготовленный армейский обед – наваристый перловый суп, приправленный лавровым листом, и душистую пшенную кашу. Ребята не были голодными, но любопытно было попробовать армейского обеда. Откуда только взялся немецкий самолет-разведчик. Увидев автомашину с полевой кухней и группой ребятишек, стервятник открыл огонь. Четверо мальчишек остались лежать на траве, держа в руках принесенные из дому миски. Все работавшие на оборонительных сооружениях разошлись по домам. Немецкие танковые части, минуя приготовленные для них противотанковые рвы, прямым путем по
Кто из очевидцев не помнит первых дней войны, когда толпы беженцев замедленно, как во сне, вместе с потерявшими свою часть и строй солдатами двигались на восток. Налеты немецких стервятников, преследовали не только людские толпы на дорогах, но и одиночных солдат. Но приступы паники были более страшными, чем налеты, заставляя эту массу людей поворачивать то вправо, то влево, то бросаться назад. Возглас, а не команда «Воздух!» вынуждает людей разбегаться по обочинам дорог, ища хоть малейшее углубление в земле, чтобы прижаться всем телом к спасительной канаве и избежать пулеметной очереди. Далеко не многим удавалось остаться невредимыми во время этих бандитских налетов.
Немцы в нашей деревне
А немцы уже заняли нашу область вплоть до реки Десны. Любопытен эпизод прихода немцев в нашу деревню. Несколько танков с черными крестами остановились на пригорке в полукилометре от деревни и не трогались с места. Танкисты вылезли из люков, разглядывая деревню в бинокль. Среди населения деревни возникло волнение – «А вдруг станут расстреливать?» И кто знает, как поведут себя оккупанты? Стихийно возникло решение встретить передовую немецкую часть по русскому обычаю с хлебом-солью. Так же стихийно была составлена делегация из престарелых бабок. Возглавил ее 80-летний старец по кличке Мохна, двое сыновей которого были на фронте. Стоя поодаль, прижавшись к изгороди, мы наблюдали за этим незабываемым спектаклем. У старика сильно дрожал голос. Обращаясь к танкисту в черной форме, вышедшему из танка, старик протянул в его сторону хлеб-соль на домотканом полотенце, вышитом русским крестом, и жалобно дрожащим голосом произнес: «З-здрасствуйте, товарищи! Мы ж вас давно ждали». Немцы были многому обучены перед походом на Россию, а вот как принять хлеб-соль, не знали. И танкист, не зная обычая, стоял, опустив руки и ничего не предпринимая, а солдаты с башни танка наблюдали за ним и громко смеялись. Жители деревни долго еще вспоминали приветствие старика Мохнуыи немало дивились, когда «товарищи» увели из его хлева породистую корову, которая стала достоянием немецкой полевой кухни, и «мохнать» в поле уже было некого. Отсюда и пошла кличка «Мохна» вместо «Мошна».
С приходом немцев в деревню, их стали расквартировывать. Квартирмейстеры выбирали для офицеров лучшие дома, предварительно выселив из них хозяев. Правда, им разрешалось приходить домой, чтобы покормить домашних животных. Разрешали подоить корову, т. к. немцы сразу получали готовую продукцию и варили себе кофе с молоком. От кур и водоплавающей живности хозяев освободили в первые дни пребывания оккупантов в селе.
Какой-то важный чин поселился в доме бывшего колхозного бригадира Новикова, который слыл рачительным хозяином, держал крепкое хозяйство, в том числе и пасеку в десять семей. Сам он был в первые дни войны призван на фронт. Услужливый холуй офицера, надев прорезиненный плащ, перчатки, каску и противогаз, деловито стал очищать ульи вместе с сотами и угощать своего патрона душистым липовым медом, благо в деревне было много лип возле домов.
Мы были избавлены от постояльцев, когда немцы через местного фельдшера узнали, что в доме больные сыпным тифом. Лишь на входной двери синим суриком сделали надпись «Tiphus! Fleckfieber. Eintriff verboten!» – «Тиф. Вход воспрещен». Эта надпись спасала нашу семью от непрошенных гостей в течение всей оккупации. Не знаю, как нас миновала участь быть сожженными в доме. Дом на краю деревни, где было двое мужчин, лежавших в тифозной лихорадке, они сожгли.
Немного о сыпном тифе. Я не собираюсь открывать страницы учебника инфекционных болезней. Просто расскажу о признаках, которые наблюдал у своей сестры: высокая температура до 40°, сотрясающий озноб, холодный липкий пот, сыпь на теле, сильные головные боли, бред, который сопровождался двигательным возбуждением, когда больная буквально лезла на стенку.
Спал я в большой комнате на соломенном матраце, который мне постелила мать. Спальня сестры была рядом, так что я в любой момент мог оказаться рядом и помочь ей.
Подниматься с постели она еще не могла, поскольку эта болезнь изматывает силы больного, как бы парализует мышцы и сковывает мозг. Как только хворь покидает тело, сделав его немощным, силы постепенно восстанавливаются и выздоравливающие начинают учиться ходить. Вначале Наташа медленно передвигалась по дому, а затем стала выходить на улицу.