Узы крови
Шрифт:
Для них это стало желанным облегчением — смех под крупными каплями дождя, отскакивающими от намокших серых плащей. Да, они снова стали мальчишками, смеющимися под дождем.
Что-то заставило Джанни обернуться. Он увидел человека, стоящего спиной к воротам, которые по-прежнему были заперты на засовы, словно этот человек каким-то образом просочился сквозь крепкое дерево. Капюшон его плаща был откинут, открывая дождю бритую голову. В тот миг, когда Джанни посмотрел на незнакомца, тот медленно поднял палец и дважды согнул его, маня к себе.
Через плечо Джанни бросил своим подчиненным:
— Киньте тела в дом. Сожгите его.
Он уже отошел, когда Пикколо
— А как же девица, Джанни? Она нас видела.
Это было так. Но если вызов бритого означал то, о чем подумал Джанни, то сегодняшнее дело станет его последней охотой со стаей. Прежде они никогда не оставляли свидетелей. Но если никого не останется в живых, чтобы рассказать о том, что они сделали, то разве их враги будут испытывать должный ужас? Неужели язычники смогут спать спокойно, не страшась воя волков в ночи?
Джанни повернул обратно и посмотрел на каждого юнца по очереди. В чем-то ему будет не хватать их. Даже Вильгельма.
— Скажите ей, под каким именем мы охотимся, а потом отпустите. Пусть римские евреи помнят Серых Волков. Пусть они живут в страхе перед этим именем.
Когда Джанни подошел к человеку у ворот, бритоголовый поклонился в знак приветствия.
— Он меня вызвал?
Кивок.
— Тогда отведите меня к нему.
Незнакомец открыл ворота и отступил в сторону, пропуская Джанни вперед. Проходя в ворота, Джанни еще раз оглянулся на дом и увидел, как первый язык пламени лижет одно из окон. Дождь, который еще минуту назад яростно хлестал, внезапно ослабел, а еще через секунду кончился. «Господне благословение на очищающий огонь Божий», — подумал Джанни. А потом вспомнил о тайне старого еврея и драгоценностях, которые он, скорее всего, принес в дом. Однако эта мысль не заставила Джанни даже замедлить шаг. Это было частью старой жизни, которая сейчас погибала в дыму и пламени. Немой бритоголовый человек ведет Джанни к новой жизни. Ведет его навстречу судьбе.
Томас Лоули привалился к дубовой панели приемной, отчаянно борясь со сном. В пяти шагах от него неожиданно освободился стул, но он сознавал, что стоит ему сесть — и он пропал. Он не спал уже две ночи, а в течение последних трех недель не отдыхал как следует и полудюжины раз. Ветер и прилив в Дувре были неблагоприятными, так что ему пришлось провести на воде три дня, чтобы высадиться в Гамбурге. Иезуитская система транспорта в северных и протестантских немецких государствах была, к сожалению, плохо развита. Начиная с католической Баварии, Томас наверстывал упущенное, погоняя коней и меняя их на дорожных станциях, где делал короткие остановки, чтобы поесть и поспать. Однако время было потеряно. Ренар рассчитывал на то, что Лоули доберется до Рима еще за неделю до сегодняшнего дня, что сейчас он уже будет направляться обратно, увозя с собой орудие принуждения.
И вот он уже шесть часов стоит у дверей кардинала Карафы. Всем прекрасно известно, что человек, находящийся за этими дверями, ненавидит иезуитов. Однако он не может не знать о том, насколько важна миссия Томаса. Тому потребовалась вся его подготовка, созерцание и безмолвные молитвы, чтобы успокоить свой гнев, когда у него на глазах придворные, пилигримы и священники проходили в комнату для аудиенций раньше его. Хорошо хоть, что окружающие дали ему место, чтобы он мог прислониться к стене, расправить ноги и руки, снять тяжесть с больного колена. Им не хотелось, чтобы их великолепные одеяния соприкасались с его грязным плащом и заляпанными глиной сапогами.
Глаза Томаса на секунду закрылись — и тут же распахнулись при звуке
От юнца отошел его сопровождающий — лысый мужчина, который, похоже, имел здесь некие привилегии: он ворвался в помещение для аудиенций, и человек, только что допущенный к Карафе, — полнотелый епископ в красном одеянии — был оттуда изгнан, несмотря на негодующие протесты. Епископ походил на толстого возмущенного голубя, ерошащего перья, и Томас поймал себя на том, что улыбается, — в последние годы это стало для него редким ощущением. Томас посмотрел на юнца, проверяя, разделяет ли тот его веселье. Оказалось, что паренек смотрит прямо на него, но в его взгляде смеха не было.
Томасу вдруг почудилось, что он уже когда-то видел этого молодого человека. Вид у юноши был умный, а Томас много лет преподавал в иезуитских школах — до того, как пришло его истинное призвание. Рискнув, он задержал взгляд юнца и поднял руки к груди, так что левая прикрывала правую от посторонних взглядов. Сложив большой и указательный пальцы, он нарисовал в воздухе крошечный крест — сначала вертикальную прямую, а потом поперечину в форме буквы «8». Наблюдая за глазами юнца, Томас увидел, как тот стремительно отводит взгляд, а потом возвращает обратно. И почти сразу же взгляд юноши стал жестким, и он опустил глаза, снова принявшись оттирать кровь с груди.
«Он меня узнает. И он меня отвергает, — подумал Томас. — Почему?»
Внутренние двери открылись, и в них появился бритый мужчина. Когда все собравшиеся встали и начали охорашиваться, готовясь к аудиенции, бритоголовый жестом позвал юнца. Тот напрягся и двинулся вперед. Дверь закрылась за обоими, оставив в приемной возмущение и взъерошенные перья. Посреди всеобщего шума Томас заставил себя успокоиться.
«Что именно, — размышлял он, — могло будущему папе понадобиться от столь молодого человека? От юнца, чьи руки в крови?»
Джанни прекрасно знал, что ему нужно от кардинала Карафы: поручение. Убийства евреев были хорошей подготовкой, но это развлечение ему приелось. И кроме того, хоть евреи и были воплощением зла, у Святой Церкви имелись теперь враги гораздо более страшные и опасные. Как внутренние, так и внешние. Человек, с которым Джанни наконец удалось увидеться, это понимал. Он с самого начала возглавил борьбу против еретиков, ведьм и грешников. Этот человек создал в Риме инквизицию, искоренявшую несогласных повсюду, где он их ни встречал. Он очищал Италию огнем и мечом. А теперь он готовился перенести войну за пределы Италии, в земли, где верховодили Лютер, Кальвин и им подобные. А еще дальше, за огромными океанами, открывались новые земли, где дикари поклонялись идолам во тьме и грехах, не ведая о священном свете Истинной Церкви. Иезуиты начали эту работу. Но хотя Джанни получил у них образование, он считал их слабыми, не желающими делать то, что требуется. Иезуиты пытались научить его исцелять силой любви. Но Джанни по собственному опыту знал, Насколько действеннее бывает сила ненависти.