В аду деньги не помогут
Шрифт:
– Да я понял. Кажется у них война с «Mongrel Mob».
– Я не знаю, что там у них, какие-то люди из Данидина. А ты работаешь в казино?
– Работаю, контракт хороший, страховка…
– Я не доктор. Я ветеран… Вьетнам. Служил полевым санитаром.
Старик тоже достал табак, папиросную бумагу, закурил.
– Грязная война, хлебнули оранжа. Я выжил.
– Видел по телеку фильм о вас.
– Там не вся правда.
Не хотел ворошить его воспоминания, перевёл разговор:
– Я, наверное, скоро уволюсь, хочу поехать на Север.
– На Севере хорошо, тепло. В Камерон-бэй живёт мой друг, тоже ветеран. Тобин его зовут. Первый дом у моря. Будешь рядом, передай привет. Он хороший человек.
– Обязательно! Хочу пожить на Большом барьерном, по дороге в порт Джексон заеду.
– Я позвоню ему, он приютит, если надо, – сказал старик и мы попрощались.
Домой я вернулся уже ночью. Выгрузил удочки, сдвинул переднее сиденье на место. На полу тускло блестел какой-то предмет. Пошарил рукой, достал пистолет – это был «Глок», который уронил и забыл раненый Ари.
Забежал по мрамору парадной, прошёл через игровой зал в комнаты директоров. Оформление отпуска заняло немного времени. А ещё я окончательно решил уволиться. Чтобы не работать ещё месяц, как записано в контракте, есть уловка: нужно отдать заявление во время отпуска. Отпуск – тоже служебное время.
В зале появился Лукас.
– Привет, как без меня?
– Справляемся, когда вернёшься?
– Обещали провести расследование за три дня. Что-то тянут, не звонят.
– Им не до тебя сейчас. Большая игра в приватном!
– Вот взял отпуск, четыре недели и ещё отгулы.
Я показал листочек:
– Это заявление, положу его на свою полку. Отнесёшь в офис, как позвоню, о’кей?
Мы вышли в фойе, поговорить не на виду у камер.
– Гемблинг в разгаре, я из ВИП-зала не выхожу. Ты знаешь, эти индонезийские принцы последние два дня проигрывают по миллиону за ночь.
– Ну точно, как Брайн говорил. Два дня на казино, потом на себя.
– Наше дело маленькое, но бонус к Рождеству обеспечен!
– Откуда знаешь?
– Выручка большая! Сегодня в Золотой клетке работал, так в чемоданчик не поместилось – набили доверху ту холщёвую сумку. Да ты видел её.
– Которая под полками? А кто их возит теперь, принцев этих?
– Босс меня просил сдать экзамен, у меня на пассажиров прав нет.
– Не связывайся, гнилые люди.
Сильно пахнут новые листья, воздух сухой и прозрачный. По всему зиме скоро конец. Бело-красный пароход на фоне снежных скал, разрезал бирюзовую воду, на потеху туристам выпустил чёрный дым из трубы – этот ежедневный спектакль неизменно приносит деньги. «Легко на сердце…» – запел я с чувством свободного человека. Гулял по набережной. У парапета – Дэн с гитарой в инвалидной коляске, рядом футляр с монетами, пара десяти-долларовых.
– Привет, Дэнни!
Он бывший лыжный инструктор, потерял ноги на крутом спуске. Виртуозно играет блюзы. Каждый день здесь, даже в плохую погоду, когда и публики-то нет. Меланхолию разогнал телефон в нагрудном кармане у сердца. Это Боб, сегодня у нас с ним вечер отдыха.
Виски, лайм и сода – лучшее, что можно придумать в яркий день, на закате зимы. Бар – на пирсе, днём на открытом воздухе тепло. Бесцельно рассматриваем разноцветную толпу японцев, сходящих по трапу с паровика. Выслушав мой рассказ, Боб ехидно хмыкнул:
– Похоже, тебя кинули все. Копы, потому что не стал информатором, твой босс из-за сумки.
Потом перевёл взгляд прямо на меня:
– И тот вертлявый. Они, видать, заодно с казино.
– Теперь я их кидаю, навеки покидаю, – сказал я с явным облегчением. – Пошли отсюда, темнеет уже.
По пути на парковку зашли в ликёрку, взяли бутылку «Старого лесника». Дома зажарили стейк. Пили виски рюмками.
– И ты уезжаешь, Влад. Жаль, ты же знаешь, тут все сами по себе, и, кажется, они от этого счастливы. Здесь трудно найти друга.
Я налил ещё:
– Найди подругу!
– Подругу несложно… Подруга есть. Хорошо, если станет другом.
Вышли на веранду. Боб иногда курил, так, одну сигарету, перед сном. Чиркнул зажигалкой, затянулся.
– Помнишь, когда я только приехал, мы хорошо так прошлись по городу? Из казино, в пиццерию… дальше… пароход, помнишь?
– Обычный обход аттракционов для гостей.
– Ну вот, скажу я тебе…
Боб наклонился, как будто захотел открыть страшную тайну.
– Я уже много раз ходил этими закоулками. Заходил в пиццерию, в их туалет, через кухню на другую улицу.
Он был уже пьян, я тоже. «Погнал сивую», – подумал я и сделал вид, что внимательно слушаю.
– Влад я скучаю по той работе. Дослужился до майора, выкинули, как использованную тряпку. Приехал к родителям в Киев, там жопа. Умотал в Одессу, устроился матросом. Ты-то визу легко получил, а я с корабля спрыгнул. Столько мороки… Пока жену, детей выписал…
Глубоко затянулся, выпустил дым, задрав голову к небу.
– А она… с тем пилотом!
Помолчал.
– Ну я тоже, конечно… Пил сильно… Я её понимаю…
Посмотрел на сигарету, выщелкнул бычок, он одиноким светлячком полетел в темноту.
– Мне моя работа почти каждую ночь снится… Африка… Чечня…
Он держался руками за перила веранды, смотрел вниз на дорогу и на озеро. Когда повернулся, я увидел лицо совершенно трезвого человека.
– Твой «обход аттракционов» я изучил. С секундомером прошёл. Всё по науке, три запасных варианта. Одна заковырка – ваши с чемоданчиком по двое ходят, а там от камеры внутри до камеры на углу всего шесть секунд…