В Африку за обезьянами
Шрифт:
За гамадрилами и геладами в Куромаш
ОДНАЖДЫ Мангиша, уже не раз сопровождавший меня в поездках, сказал мне, что его дядя, начальник крупного горного селения, сейчас находится в больнице и обещает посодействовать ловле обезьян в его местности. Дядя оказался высоким рослым эфиопом с красивыми глазами и черной роскошной бородой. После расспросов, для чего нужны обезьяны и неужели в России не водятся в лесах эти животные, он обещал узнать у крестьян, смогут ли они поймать обезьян или помочь нам в ловле.
Через несколько дней дядя позвонил по телефону [2] в больницу к Мангиша и сообщил, что можно приехать и привезти клетки, так как он нашел охотников.
Мы собрались и отправились.
Дорога на Асмару оказалась лучше, чем на Моджо; во многих местах она асфальтирована, через небольшие ущелья и реки перекинуты хорошие каменные мосты. Порою мы проезжали мимо обширных долин, где черноземная почва обработана под посевы либо оставлена под пастбища для скота. На мелких озерах и реках виднелось много диких уток и гусей, которых можно было бы стрелять, не выходя из машины. Проехав восемьдесят километров, мы остановились в селении. Базарная площадь была полна людьми, пришедшими с гор с различными продуктами своего хозяйства. Мангиша отправился разыскивать знакомых и родственников, чтобы узнать, дома ли дядя и нет ли здесь желающих наняться к нам ловить обезьян. Встречая близких людей, Мангиша низко кланялся, говорил «денастели» и трижды целовал в щеку повстречавшегося, тот ему отвечал тем же. Это обычный способ приветствовать родственников или хороших знакомых. Менее знакомые люди обычно ограничиваются низким поклоном друг другу и словами «денастели».
2
Первая телефонная линия в Эфиопии проведена лет сорок назад еще при императоре Менелике II. Местные начальники отрицательно отнеслись к этому нововведению, говоря, что „нехорошо, когда император сразу же узнает, если что-нибудь случится“. Они часто смотрели сквозь пальцы на то, что телефонные линии портились. В настоящее время между многими городами и столицей существует вполне исправная телефонная связь.
Выяснилось, что дядя дома, в селении, находящемся за пятнадцать километров отсюда, и там же нас ждут охотники, согласившиеся ловить обезьян. Мы поехали туда по горной, крутой дороге. Чем выше мы поднимались, тем более красивые виды открывались перед нами. Повсюду вздымались высокие скалистые голые горы и ущелья с водопадами. В провалах внизу пролегали обширные долины, лесные массивы и возделанные поля. На склонах гор, в долинах и на возвышенностях там и сям были заметны отдельные крестьянские усадьбы. Здесь живут главным образом эфиопы, попадаются и галласские деревушки. Дорогу перед машиной перебегали и низко перелетали дикие курицы, по полям бегали десятки зайцев. Отбежав от машины метров на двадцать пять, заяц обычно становится столбиком и, похлопывая ушами, смотрит.
На горе, куда с трудом поднялась наша машина, почти не было деревьев, кое-где рос редкий кустарник. Мы спустились в небольшую ложбину и затем снова взяли крутой подъем. Еще несколько спусков и подъемов — и мы оказались у цели, в селении из нескольких десятков домов, расположенном на склоне горы, у которой была как бы срезана верхушка. На самой вершине виднелась крепость, быть может след давнего прошлого. Навстречу нам вышло несколько хорошо одетых эфиопов, за каждым из них следовал десяти-двенадцатилетний мальчик, несущий винтовку и револьвер в кобуре. Это — оруженосцы знатных эфиопов. Нас почтительно приветствовали и предупредили, что начальник знает о нашем приезде и скоро придет. Как он мог узнать об этом? Оказывается, когда мы еще находились за пятнадцать километров, Мангиша прокричал о том, что мы едем, хозяину ближайшего к дороге двора, тот передал следующему, и так весть о том, что приехал Мангиша, а с ним «москов геточ» (русский господин), желающий ловить обезьян, передаваясь от человека к человеку через горы, дошла до начальника значительно раньше, чем мы приехали на машине. Эта своеобразная эстафета напомнила мне «узун кулак» (длинное ухо) в среднеазиатских степях.
Дядя Мангиша вскоре пришел и приветливо поздоровался с нами. Зз ним появился, повидимому, писарь, попросивший у нас «аурокар», т. е. бумагу (разрешение на ловлю обезьян). Он переписал его на отдельный лист и подлинник вернул нам. В ожидании охотников начальник пригласил нас войти во двор и отдохнуть. В чистом дворе под большим эвкалиптом нас усадили на табуреты и угостили «инжирой» и «теджем». Вскоре появились два молодых эфиопа, завербованные начальником ловить павианов и гелад. Мы с ними договорились, что оставляем у них клетки, а через неделю приедем забрать их с пойманными обезьянами. На все наши пожелания эфиопы отвечали «ишши» (ладно). Эта форма обещания отличается от более определенного «туруно» (хорошо) тем, что она не обязывает к выполнению обещанного. Повидимому, ловцы не были уверены, что смогут поймать обезьян. Это зародило во мне некоторые опасения, и они, увы, подтвердились. Когда я вновь приехал через неделю, то ловцы сказали, что обезьяны очень хитрые, при этом один из охотников показал пальцем на свою голову, затем поднял палец кверху и сказал: — Дженжеро о-о! Они не хотят попадаться в ловушку.
Пришлось искать других ловцов, вернее помощников, и, используя уже имевшийся опыт в ловле павианов анубисов, организовать ловлю павианов гамадрилов и гелад.
Павианы гамадрилы, как и анубисы, — крупные собакоголовые обезьяны. Средний вес самца — 23—24, а самки — 13—15 килограммов. Шерсть густая, длиной 5—6 сантиметров, темносерого цвета с оливковым оттенком. Живут они стадами по склонам скалистых гор. Ночуют гамадрилы обычно на неприступных скалах, собираясь туда большими группами в несколько стад. Во главе стада ходит самец с большой седой гривой в виде плаща, поэтому этих павианов называют также плащеносными павианами. В стаде бывает несколько самок, подростков и детенышей. Под предводительством вожака они целый день бродят по склонам гор и спускаются в долины для розыска пищи. Питаются они молодыми побегами травы и кустарников, насекомыми и их личинками, яйцами птиц и, когда голодны, то, повидимому, и птицами. Гамадрилы совершают набеги на кукурузные и пшеничные поля, на огороды и сады. В случае опасности забираются высоко на скалы и оттуда угрожают противникам ударами передней лапы о землю, при этом широко раскрывают рты, глазные щели и приподнимают брови. Из расспросов выяснилось, что в нескольких километрах от селения Куромаш,
Эта нежная пара павианов гамадрилов поймана в горах Куромаша.
Как же объяснить рассказы путешественников и самих эфиопов? Очевидно, только так. Завидя идущих людей, павианы убегают на скалы. В бегстве они сбивают мелкие камни и вызывают обвал щебенки, которой усеяны склоны скал. Щебенка сыплется на головы людей, и создается впечатление, что обезьяны «забросали градом камней», как об этом рассказывают наивные очевидцы. Кроме того, забравшись на недосягаемую высоту, обезьяны садятся на скалы и угрожают людям. Ударяя по мелким камням, они их сбивают с места, камни катятся вниз и вызывают обвал других камней. Взмахи лапами и летящие камни в совокупности создают иллюзию целенаправленного бросания.
При помощи ловушки, изготовленной подобно тем, которыми мы ловили анубисов, нам удалось поймать несколько гамадрилов. Среди них оказались три огромных самца, представлявших особую ценность как новые производители для Сухумского питомника. Переноска пойманных павианов на расстояние двенадцати километров до машины производилась все тем же способом — на жердях. Измученные во время доставки по горным тропам животные только на второй день приходили в себя. Замечу, что взрослые павианы гамадрилы почти не приручаются, а самцы, даже если они были в детстве ручными, по достижении половой зрелости становятся очень агрессивными по отношению к человеку. Один из пойманных мною — взрослый самец — через месяц стал проявлять ко мне некоторую «доброжелательность». Когда я подходил к клетке, то он подставлял плечо, чтобы я его почесал. Эта «доброжелательность» могла быстро перейти в свою противоположность. Как только я просовывал палец далеко за сетку, павиан мгновенно менял свое «настроение» и пытался схватить палец зубами. Резкая смена эмоциональных состояний наблюдается у павианов не только по отношению к человеку, но и по отношению друг к другу. Поэтому в их стаде много крика и ссор. Но как только дело доходит до общей опасности, стадо павианов дружно защищает друг друга. Правда, от большинства врагов павианы спасаются бегством.
В тех же горах, где водятся гамадрилы, но на несколько сот метров выше, живут стадами обезьяны, которых долгое время считали одним из видов павианов. В последнее время их относят к самостоятельному роду, названному «гелады». По-эфиопски эти обезьяны называются «анко», а в некоторых местностях — «джелады». Обитают они только в высокогорных районах Эфиопии, от 2500 до 3500 метров над уровнем моря. На этих высотах в зимнее время года температура по ночам падает до двух — четырех градусов ниже нуля, а днем нередко держится на нуле. В такое время стада гелад и павианов гамадрилов, которые тоже часто высоко поднимаются в поисках пищи, устремляются вниз.
Места обитания гелад.
Однажды в сопровождении своего неизменного спутника Ильмы и трех эфиопов-носильщиков, нанятых в деревне, расположенной у подножья горы, я в поисках гелад поднялся на высоту приблизительно 3000—3200 метров над уровнем моря. День был солнечный и довольно теплый. Впрочем, мои спутники усиленно кутались в «шаммы». Поднявшись на гору, мы попали в полосу сильного дождя и града и укрылись под нависшей скалой. Выглядывая из своего убежища, мы увидели, как в полукилометре от нас с горы спасалось бегством стадо гелад. Падающий град смывался дождем в ложбинки, и вскоре во многих местах горы образовались большие белые пятна, издали напоминающие снег. Ильма что-то начал рассказывать эфиопам, часто упоминая слово «москов». При этом он проделывал движения лыжника, опирающегося на палки. Я заинтересовался, о чем он говорит. Ильма сказал мне, что он видел в советском журнале фотоснимки лыжников, которые совершают поход по огромной массе выпавшего града. Я пытался объяснить ему, какая разница между градом и снегом, но он не мог меня понять. Только спустя две недели, когда мы поднялись примерно на такую же высоту в районе Энтото (городок в 12 км от Аддис-Абебы), мы увидели там камни, покрытые густым инеем. Соскоблив ножом иней и показав его Ильме, я пояснил, что примерно такой вид имеет снег, по которому ходят на лыжах. «Теперь знаю, мистер, мне мой отец рассказывал, что когда-то высоко в горах выпало очень много вот такого», и Ильма сказал какое-то слово, обозначающее по-эфиопски снег.