В царстве тьмы (Грозный призрак, В шотландском замке, Из царства тьмы)
Шрифт:
Мертвенно-бледное лицо Мэри исказилось и она закрыла глаза, испытывая невыразимые судороги.
Острые когти впивались ей в плечи, стараясь увлечь вон отсюда, потом ей показалось, что ледяные руки сдавили горло и ей не хватало воздуха, она задыхалась и конвульсивно подергивалась. С почти нечеловеческим усилием она выпрямилась, порывисто оттолкнула поддерживающую ее руку и, задыхаясь, крикнула вне себя:
— Не прикасайтесь ко мне! Я запрещаю вам это! И не старайтесь насильно обратить меня. Мы принадлежим к двум враждебным лагерям, я свободно выбрала свой и принадлежу ему, связана с ним, а потому, останусь верна ему.
Она повернулась и выбежала, но в дверях столкнулась с бароном и
— Шпион! Предатель!
ГЛАВА 4.
Биллис и камеристка Мэри беседовали, лакомясь фруктами, в садике подле дома, как вдруг их внимание привлекли мрачное рычание и глухой шум, словно что-то тяжелое ломилось в ограду. Оба они вскочили, а когда Билпис открыл ворота, они увидели замертво лежащего на панели Пратисуриа; тонкая резная калитка, ведущая в сад, была сломана.
— Клянусь бородой козла, что это значит? — воскликнул Биллис, опускаясь на колени около тигра и осматривая его. — Он не сдох, а, кажется, в обмороке. Глаза закрыты, язык висит из пасти, но он дышит. Что же с ним случилось? И где барыня?
— Не наступил ли он на какой-нибудь священный предмет? Либо его окропили очистительной водой, а не то он наткнулся на какое-нибудь благочестивое лицо, — высказала предположение камеристка, помогая Биллису втащить тигра в прихожую.
— И достанется же нам, если Пратисуриа околеет. Господин Уриель страшно обозлится и обвинит нас в том, что мы не оказали помощи животному. А почем я знаю, что надо делать? Хоть бы барыня вернулась, по крайней мере она сказала бы, что надо, — причитал Биллис, вытирая мокрым полотенцем голову тигра.
Спустя минут десять мчавшийся во всю прыть автомобиль подлетел к подъезду и в прихожую вошла взволнованная и бледная Мэри. Увидев лежавшего замертво тигра, она, видимо, огорчилась, опустилась перед ним на колени и приказала тотчас телефонировать Зепару, сообщить о случившемся и просить его немедленно приехать.
Брат Зепар, живший неподалеку, не замедлил явиться, и нашел Мэри с прислугой занятыми оживлением Пратисуриа.
Зепар оказался пожилым человеком со смуглым лицом, но энергичным на вид. Быстро осмотрев тигра, от достал из кармана красный сафьяновый футляр с разными хрустальными флаконами. Из одного он наполнил столовую ложку и влил в пасть тигра, голову которого поддерживал Биллис. Животное тотчас вздрогнуло, а когда Зепар смочил его голову очень ароматной эссенцией, Пратисуриа хрипло вздохнул и открыл глаза.
— Скорее, Биллис, достаньте ему добрую порцию мяса, — распорядился Зепар, лаская тигра, который привстал и, видимо довольный, потерся головой о колено своего врача, а затем стал лизать руки Мэри.
Полакомившись большим блюдом сырой говядины, Пратисуриа совсем оправился и последовал за своей хозяйкой и Зепаром в залу, где Мэри вкратце передала все, что случилось.
— Поздравляю вас, сестра Ральда, вы проявили большое присутствие Духа. Продолжайте быть твердой и энергичной, потому что это подлое, предательское нападение, конечно, было не последним. Нет ничего возмутительнее, как эта страсть непременно обращать людей в свою веру, хотя бы насильно, и навязывать свои убеждения, от которых те отказываются, не принимая при этом в соображение, что ставкой в такой борьбе является сама жизнь лица, на которое охотятся.
После отъезда Зепара Мэри легла, но не могла уснуть. Все ее тело болело, голова была точно налита свинцом, а воспоминание о вечерней сцене кошмаром преследовало ее. Наконец, уже поздней ночью, она забылась тревожным сном.
Ощущение обдавшего ее горячего тока сразу разбудило Мэри. Она приподнялась и с удивлением увидела беловатое, осыпанное искрами облако, клубившееся в нескольких шагах от постели. Потом облако быстро расширилось и приняло форму человека, который подошел, протянул в направлении смежной комнаты, где спал тигр, руку, а затем наклонился над кроватью. Мэри вздрогнула, узнав Вадима Викторовича, с любовью и грустью смотревшего на нее.
— Я по-прежнему люблю тебя. Вернись ко мне, не допускай, чтобы ад вырыл бездну между нами, — слышался слабый, но хорошо знакомый голос.
Ошеломленная Мэри бессильно опустилась на подушки и задрожала, почувствовав прикосновение губ к своим губам и руке. Минуту спустя видение побледнело и исчезло.
Более она уже не могла сомкнуть глаз. Все ее существо трепетало и в памяти вставали яркие воспоминания о мимолетном счастье. Значит, он любил ее даже за гробом, если явился сказать, что любовь его не угасла, и умолял вернуться к нему. Что он хотел сказать этими словами? Должна ли она умереть, чтобы соединиться с ним, или отречься от ада, несомненно разлучившего их, так как Вадим Викторович был верующий? Мгновенно воскресло прежнее чувство, пробужденное любовью смотревшим ей в глаза взором. Ей казалось, что она еще чувствует на губах поцелуй дорогого человека, и вдруг явилось непобедимое желание увидеть хотя бы его могилу. Молиться она не смела, но мечтать и плакать там, где покоился его прах, не было запрещено.
От Лили она знала, что могила Заторского на Александро-Невском кладбище и на другой же день отправилась в Лавру. После некоторых поисков и расспросов один из сторожей указал ей дорогу к памятнику. Решетка была открыта и садовник, под наблюдением сторожа, заканчивал убранство могилы цветами. Мэри подождала, когда работа будет закончена и, сунув затем сторожу рубль, сказала, что хочет помолиться на могиле, так как хорошо знала покойного, а благодарный сторож просил только потом запереть калитку и вернуть ему ключ у кладбищенских ворот.
Оставшись одна, она положила у подножия памятника гирлянду роз с орхидеями и, сев на скамью, глубоко задумалась.
Барон Козен очень удивился внезапному отъезду Мэри накануне, но затем обморок Лили заставил его забыть об этом обстоятельстве, и он помог молодым людям перенести дочь. Только после того, как Лили очнулась, и по совету индусского врача удалилась в свою комнату, чтобы отдохнуть, барон расспросил о случившемся. Елецкий просто объяснил, что, вероятно, портрет Веджега-Синга испугал тигра и привел его в бешенство, что видно по изрытому паркету. К счастью, он не бросился на присутствовавших, а выскочил в открытое окно. Мэри, встревоженная его бегством и могущими произойти на улице неприятностями, поспешила уехать, чтобы следить за тигром, и, если возможно, усмирить его. Разу меется, об их разговоре по поводу принадлежности Мэри к сатанинскому братству князь умолчал.
Когда Елецкий остался наедине с доктором, князь сообщил о неудачной попытке обратить Мэри на путь истинный.
— Я думаю, что будет трудно, если не вовсе невозможно вырвать ее из бездны, в которую она упала. Она всегда была решительна и энергична, а может быть уже пристрастилась к прелестям зла, — уныло проговорил Вадим Викторович. — А те скорее убьют, но не выпустят из своих когтей.
— Стыдись, Вадим, без боя слагать оружие. Я лучшего мнения о Марии Михайловне и твердо надеюсь, что энергию, с которой ты говоришь, она использует на то, чтобы освободиться от пут, — твердо сказал князь. — Эх, если бы можно было как-нибудь дать ей понять, что ты жив, это облегчило бы нам труд. Но как воскресить тебя для нее одной? Вот в чем задача.