В царстве тьмы. Оккультная трилогия
Шрифт:
— Ты призываешь меня, милая Ральда, чтобы я увел старого друга? Ха-ха-ха! Тебе не нравится кот? А между тем он составляет часть наследства, — сказал он, пинком отгоняя кота, который продолжал шипеть и ворчать.
— Мне не нужно это страшное животное. Прогони его, Бифру, прошу тебя!
— Гм! В таком случае избери другое животное, симпатичное тебе. Необходимо иметь такого спутника: это предписывают, как ты знаешь, законы ада!
— А где же я достану подобного зверя? Помоги мне, дорогой супруг. Ты опытней меня в таких делах, — попросила Мэри.
— Я удалю противного тебе кота, но подумай, какого рода животным ты его заменишь.
— Нашла, нашла! — весело закричала Мэри. — В
— Конечно, это произведет большую сенсацию, но только придется немного повременить для приведения твоего плана в исполнение. Барон Козен скоро возвращается в Петербург. Постарайся встретиться с ним и найми Зельденбург на несколько лет, тогда легко можно будет заменить таинственного тигра чучелом: никто не будет проверять и даже не заподозрит подмены, так все его там боятся. А когда приедет Уриель, попроси его оживить Пратисуриа, как зовется этот зверь.
— Какое красивое имя! Спасибо, Бифру, за советы, но только убери своего страшного кота.
В эту минуту кот громко мяукнул и исчез вместе с Ван дер Хольмом. Очень довольная, что осталась одна, Мэри села в кресло и принялась внимательно рассматривать лежавшие на столе бумаги, как вдруг на нее пахнул запах: смесь серы и трупной вони. Она чуть не задохнулась и поспешно приложила к носу надушенный платок. Не понимая, откуда явилась эта вонь, она с удивлением оглядывалась вокруг — и увидела Кокото со свитой, который наилюбезнейшим образом приветствовал ее.
— Это ты, Кокото, со своей компанией распространяешь такое зловоние? Фи! Просто невозможно дышать! — воскликнула Мэри полушутя, полусердито.
Бесенок сконфузился и надулся.
— Прежний хозяин любил этот запах, и мы в твою честь распространили его.
— Благодарю! Может быть, это очень тонкий дьявольский запах, но я еще не привыкла к нему и не люблю его. Во всяком случае, спасибо за доброе намерение.
Пока Мэри зажигала конфорку с ароматическим курением, бесенок вскочил на ручку кресла и самодовольно произнес:
— Мы исполнили твой приказ, хозяйка: люди, которых ты поручила нам уничтожить, теперь стали нищими. Я уже докладывал тебе, что сын застрелился, у старухи украли бриллианты, а затем посыпались другие неприятности. Дочь сбежала с каким-то проходимцем, захватив порядочную сумму. Далее: в их имении был пожар, на заводе забастовка, да еще с бунтом. Это разыгралось чудесно! Было много раненых, несколько убитых, и между ними сам заводовладелец. Словом, если вздумаешь пройтись по Гостиному Двору, то под арками, где ты встретила господина Бифру, увидишь бедную женщину, предлагающую прохожим дешевые детские платьица и разную такую гадость.
Сердце Мэри забилось злобной радостью: она была отомщена.
— Спасибо, Кокото! Я довольна тобою и угощу вас всех за труд.
Она достала из ящика коробку с сухой кровью, мелким сахаром и крошками хлеба, замешанного на крови. Это угощение Мэри рассыпала по столу и, снова сев в кресло, задумчиво смотрела, как многочисленные бесенята, пища по-мышиному, уплетали поданное им лакомство. Злобная радость, которую она только что испытывала, непонятно для нее самой почему-то вдруг испарилась, а вместо нее явилась какая-то смутная тоска. Глаза ее были прикованы к маленьким злобным существам. Они были невидимы для глаз обыкновенного смертного, но между
Неизменные и на вид безобидные создания представляли неощутимую, однако опасную армию, сеявшую на своем пути преступления и горе, внушавшую только вражду или смертоубийство и вообще всякого вида зло. Сколько слез и бедствий претерпевали те, на кого они обрушивались, выискивая всюду «работу» по пролитию крови! Наверное, какая-нибудь ватага вроде этой напала на ее семью, довела их до нищеты, а отца толкнула на самоубийство. И в сердце Мэри вспыхнуло злобное чувство против крошечных злодеев… но вдруг острая боль в руке оторвала ее от этих мыслей. Она увидела, что Кокото, бросив свое угощение, со злобно сверкавшими глазками ожесточенно кусал ее, а его воинство кинулось на ее ноги. Мэри вмиг поняла, что ее враждебные мысли повлекли за собой мстительность ее слуг. Но она уже обладала достаточным хладнокровием и решимостью, чтобы защитить себя. Она произнесла формулу, которая отбросила крошечных чудовищ, а затем, схватив лежавшую на столе бронзовую вилку, пригвоздила ею к ручке кресла хвостик Кокото и, несмотря на его крики, придерживала таким образом бесенка, просившего пощады.
— Если ты еще хоть раз осмелишься так вести себя относительно своей хозяйки, Кокото, — сказала она строго, — я приколю тебя этой вилкой к столу на целую неделю! А в пищу ты не получишь ничего, кроме паприки. Понял? А теперь пошел прочь и не смей показываться мне на глаза, пока вы не наполните жемчугом вон ту большую китайскую вазу, что стоит в углу.
После этих слов она вынула вилку, сделала магический жест и произнесла заклинание, и Кокото с его свитой исчезли, точно сдутые ветром.
В течение следовавшего затем времени не произошло ничего особенного. Ввиду того, что зима была уже на исходе, было поздно затевать большие приемы, тем не менее при посредничестве двух собратьев, Укобаха и Абрахеля, Мэри завела знакомства и вступила в несколько примыкавших к их братству кружков, прикрывавшихся самыми безобидными названиями. Другие же организации не были знакомы в обществе и крайне замкнуты. Там справлялись сатанинские обряды, устраивались сеансы, делались вызывания и даже занимались врачеванием. Благодаря тому, что новые сочлены принадлежали к разнообразным общественным классам, у Мэри образовался обширный круг знакомых. Кроме того, она встретила одну из старых приятельниц у ювелира, где заказывала новую оправу для очень драгоценного, но вышедшего из моды убора. Приятельница была из тех, которые совершенно забыли «бедную» Мэри и при встрече обыкновенно не кланялись или старались не узнавать. На этот раз ее «не узнала» Мэри, зато дама быстро окинула взглядом ее изящный туалет, оценила дивные камни и сообразила, что если стоявший у подъезда экипаж принадлежал ей же, то она, значит, очень разбогатела. С беззастенчивостью, присущей особам такого сорта, она вдруг «узнала» прежнюю подругу и поспешила выразить удовольствие по поводу столь неожиданной и приятной встречи.
Исполняя полученный свыше приказ возобновлять отношения с прежними знакомыми, Мэри любезно отнеслась к этой приятельнице, которую в душе глубоко презирала. С особенной злобной радостью хвасталась она перед ней затем своим богатством, показывала драгоценности, кружева и другие сокровища, потешаясь над завистью и затаенным бешенством гостьи, которая вышла замуж не особенно удачно и жила в общем плоховато. Жестоко порадовалась Мэри, встретив в Гостином Дворе, под теми же сводами, где когда-то продавала полотенца, Бахвалову, постаревшую, обнищавшую, видимо больную и совершенно подавленную. Торговала она разной мелочью; когда Мэри в бархате и соболях остановилась перед ней и протянула десятирублевую бумажку, несчастная разрыдалась.