В Цепях Вечности

Молчан Юрий

Двое бородачей бросили в нескольких шагах от привязанного к дубу принца несколько охапок хвороста и принялись высекать огонь. Медведь принес длинные щипцы, нож с закопченным лезвием и металлический прут.

По спине Лурина прошел холодок. Он инстинктивно напрягся, но веревки удерживали его прочно. Похожие щипцы и прутья, среди прочих инструментов, он видел в пыточной на нижнем ярусе королевского замка.

Подошел Щербатый, сплюнул в траву и посмотрел на Лурина полусочувственно-полунасмешливо.

– Ну что принц, - сказал он, - не суждено тебе вернуться домой. И выкуп за тебя мы, - он покачал головой, - не получим.

– Что случилось?
– спросил Лурин.

– Наместник этой части Данмара приказал истребить все разбойничьи шайки.
– Он утробно захохотал.
– Борется, значит, с преступностью и грабежами. С нами, то есть. А все потому, что мы боремся с его грабительскими налогами. Мы отправили к нему гонца с письмом, но парень едва спасся из его лап.

– Короче, наместник потребовал тебя бесплатно, сказал, что не даст ни гроша даже за твою отрезанную башку.
– Щербатый снова сплюнул в траву.
– Везти тебя в королевский замок - по дороге нас посекут. Посылать человека к королю тоже бессмысленно, пока он будет ездить, нас всех развесят по дубам вдоль дороги.

– Так что, - разбойник с притворным сожалением кивнул на раскалившиеся в костре щипцы и прут.

Лурина передернуло. Он представил, как белый от огня металлический кончик касается его лица, с шипением проникая глубже.

– Знаешь, какие две вещи любит воин, кроме баб и вина?

Принц не ответил.

– Воин любит золото, - пояснил бородач терпеливо, словно ребенку.
– А если его лишают золота, остается последняя радость - причинять врагам боль.
– Его улыбка превратилась в злобный оскал, он с размаха ударил Лурина наотмашь.

Голова принца мотнулась назад, ударившись о ствол дуба. Он сунул камень-глаз в карман штанов.

– Можно даже не срывать с тебя одежду, - сказал Щербатый, потирая руки.
– Рубаха огню не помеха.
– Он громко захохотал и взял из огня ставший алым прут.

Ледяная вода обрушилась на голову и плечи. Безвольно повисший на веревках Лурин с трудом открыл глаза. Вода стекала с него ручьями. Грудь и плечи болели от ожогов.

Чья-то рука взяла за подбородок и приподняла голову. Принц увидел перед собой заросшее черной, как смоль, бородой лицо Щербатого.

Он не сразу понял, что стемнело. В воздухе гасли последние лучи солнца.

– Хе-хе, - засмеялся бородач и отпустил.
– Жив еще.

Лурин почувствовал, как под тяжестью тела веревки снова впились в грудь.

– Будя с него пока, - услышал он странно искаженный голос разбойника, - все равно уже ночь. Спать пора. За ночь чуток наберется сил - чтобы завтра не сразу сдохнуть.

– Медведь, - велел Щербатый, - ночуй возле него. На всякий случай, чтоб не сбежал.
– Он загоготал собственной шутке так, что аж запрокинулась голова.

Вместе с ним хохотали и остальные. Насмеявшись, они затоптали то, что осталось от костра и ушли в землянку.

Через несколько минут Медведь уже храпел на расстеленной шкуре.

Лурина пробирал прохладный ночной ветерок. В небе висела луна, заливая поляну бледным призрачным светом.

Боль после прикосновения раскаленного прута и щипцов превращала малейшее движение в пытку. Кое-как вытащив из кармана камень-глаз, едва при этом не выронив его из не слушающихся пальцев, принц теперь сжимал его в кулаке, чувствуя, как тот нагревается. Тепло от магического камня поднималось по руке и разливалось по всему телу, вымывая усталость.

Лурин чувствовал зуд от ожогов и ран, которые медленно заживали.

О целительной силе камней-глаз он знал уже давно - с тех пор как впервые пришел после неудачной охоты в часовню замка. Они с Мердом охотились на огромного кабана. В итоге слуги привезли на телеге домой тушу величиной с быка. Отделавшийся царапинами старший принц, хохоча, ушел на кухню лечить усталость вином и молоденькими поварихами.

Лурин же отправился в Часовню, где, в отличие от старшего брата, любил бывать часто и подолгу. Люди в каждом королевстве или даже селе поклонялись разным богам, устраивали службы, приносили жертвы. Часовня в замке Твердогора не была часовней в привычном смысле. Скорее оружейная, где всюду на стенах и постаментах висели и парили в воздухе, благодаря своей волшебной природе, магические предметы: украшения, оружие, посохи, пояса.

Король питал безудержную страсть к магическим артефактам. В начале просто коллекционировал, многие привез в качестве боевых трофеев, какие-то дарили заезжие волшебники. Но это были слабые маги, и ценность таких артефактов была невелика. Сильный маг ни за что не расстанется с магическим артефактом - такие предметы обладают могуществом.

Некоторые из своих артефактов, включая и камни-глаза, Твердогор купил у заезжего торговца по имени Галивос.

Он считал этого старика магом высшей ступени, поскольку тот мог появиться у ворот замка совершенно неожиданно, незамеченный стражей со стен.

Уходил он тоже необычным путем - утром покои, куда он уходил спать, оказывались пусты. Кто-то из замковой челяди как-то сказал, что видел однажды ночью огромную птицу с ярким оперением, улетающую прочь от северной башни, на туловище которой висела провисающая под тяжестью груза холщовая сумка.

В тот день, когда Лурин пришел в часовню с разодранным плечом после охоты, то сразу направился к углу, где в воздухе висели, мерцая и вращаясь друг возле друга, камни-глаза. Принц и раньше замечал, как вблизи этих камней на руках сами собой затягивались ссадины и царапины, исчезали полученные в драках со старшим братом синяки.

С кое-как перевязанным плечом принц подошел к камням и протянул руку. Светящиеся "глаза" приблизились, и Лурин услышал тихий неразборчивый шепот, словно с ним говорили далекие и непонятные голоса.

Один из камней лег на его раскрытую ладонь и стал нагреваться. Остальные шесть начали вращаться вокруг него, с каждым витком светясь все ярче.

Когда через некоторое время принц вышел из Часовни, на его плече остался только багровый шрам.

Теперь же, на залитой лунным светом поляне, у него был всего один камень, но принц чувствовал близость трех других. Землянка, где они лежали, находилась шагах в тридцати от храпевшего на земле Медведя, время от времени громко пускающего ветры.