В чём измеряется нежность?
Шрифт:
— Фу, гадость, — хрипло пробормотала Мари, скорее убеждая в этом саму себя. Но от внимания Коннора не ускользнули ни её участившиеся пульс и дыхание, ни возросшая температура тела, ни дрожь в голосе. Ему отчаянно захотелось проникнуть в её голову и увидеть мысли, которых она так стыдилась.
***
— Этот момент однажды должен был настать, — без удивления ответил Майкл, открыв себе бутылку тёмного пива.
— Ты знал это с самого начала. Знал, что я говорил о себе, когда заострил внимание на практическом применении. — Коннор заметил в друге нарастающее напряжение. Майкл с некоторой нервозностью делал глотки и озадаченно поднимал со лба чёлку. — Мы оформим этот договор юридически: я полностью сниму с тебя ответственность
— Да блядь! — на выдохе отпустил Майкл. — Наши образцы пока далеки от совершенства и не тестировались на роботах. Я бы не посмел отговаривать тебя, если бы это было безопаснее, чем на данном этапе.
— Мы можем копаться с улучшениями хоть целую вечность, Майк, но так и не узнаем, насколько рабочие наши импланты и протезы, пока не приступим к настоящим тестам. И нет, мне не страшно. Нет, я не буду сожалеть. Ни о кусочке пластмассового дерьма, которым покрыто моё бесчувственное тело. Ни о реконструкции мест преступлений, ни о сканировании чего бы то ни было. Плевать я хотел на всё, что связано с моим искусственным нутром. Я хочу быть живым! По-настоящему живым. Я хочу, чтобы в моих жилах текла красная кровь, совсем как у…
Замолчал и сник, прикрыв ладонью рот. Уничтоженный и раздавленный самим же собой. Майкл пришёл в ужас от такой безжалостности к собственной природе.
— Скажи, пожалуйста, что внушило тебе столь разрушительную ненависть к себе? Это ведь не вчера и не позавчера случилось. Ты и на этот эксперимент подписался лишь из ненависти.
— Не из одной лишь ненависти…
— Что-то я сомневаюсь.
— Хотел бы я поговорить с твоим Дереком о том, что чувствую. Он бы понял.
— Дерек размозжил себе голову. И тебе, небось, посоветовал бы то же самое. — Глаза Майкла увлажнились, и лишь внутренние усилия не позволили ему пустить слёзы. — Не превращай свои стремления в одержимость, ничем хорошим это не кончится. А человек, ради которого ты пошёл на это, будет страдать и винить себя в случившемся.
— Каковы бы ни были причины, прошу, не удерживай меня.
— Не стану. Не для того столько работал… Но, пожалуйста, пересмотри свои приоритеты и отношение к ситуации. Слепое желание идти напролом может дорого тебе обойтись. И ей тоже.
— Ей? — Коннор свёл к переносице брови и уставился на Майкла в замешательстве.
— Но не ради же Хэнка, который и так принимает тебя тем, кто ты есть, всё это затевалось? — поддразнил он и тихо хмыкнул.
— Нет, не из-за Хэнка. — Коннор опустил взгляд в пол. — Мари… с ней никогда не было просто. Только ложь и гарантировала наш идеальный фасад, а за этим фасадом… чёрт, там годы невысказанного, свалка из самых разных чувств — одно непонятнее другого. И если часть из них поддаётся рассудочному пониманию, то всё телесное — за пределами моего понимания. И венчает это «великолепие» её презрение к машинам, которое она с детства культивировала в себе, особенно после смерти матери. Ни дня не проходит, чтобы меня не растаскивало на ошмётки её всепоглощающее «люблю» и страх, что она потребует его назад, как только узнает правду. Я столько лет обманываю её, и этому просто нет конца. Как же мне хочется освободиться от этого. Просто стать человеком. Быть достойным её любви.
— Не неси ты вот только эту херню про «не достоин»! Что за бред, мать твою? Ты обязан любить себя, хотя бы немного, иначе ничего у тебя не получится, никогда и ни с кем. У меня теперь дебильное чувство, что тебе сначала голову надо лечить, а уж потом только всё остальное модифицировать. — Майкл достал себе ещё пива. — Послушай меня, пожалуйста: я сделаю всё, что в моих силах, вообще всё, я пообещал себе. Но ты никогда не будешь человеком, скорее биороботом — максимально близким к человеку существом. Правда, я хочу, чтобы ты воспринимал
— Всё равно, как я буду называться. Важнее то, что я смогу чувствовать, меняться…
— Стареть, увядать, — подхватил его Майкл. — Не забывай, это неотъемлемые условия сделки с человечностью.
— Знаю. Как и то, что умру в конечном счёте. Пусть машины тоже не вечны, у нас всё-таки есть преимущество: разум андроидов не зависит от тела, и при предварительном копировании его можно переносить в другую систему сотни и даже тысячи раз, пока данные не повредятся. А вот с живыми существами так не работает. Человеческую личность составляет не только разум, но и переживания, связанные с телом.
— Ага, сотканы из наших болячек и комплексов. — Майкл улыбнулся. — Кстати об этом: в теории, когда ты совершишь трансформацию, то можешь заметно измениться. Например, стать более раздражительным, ленивым, подверженным страстям или чувству стыда. Гормоны — куда более спонтанные и хаотичные катализаторы поведения, чем программа. Телесные ощущения необратимо повлияют на твоё восприятие себя и окружения.
— Вполне логично. — Коннор пожал плечами. — Но не представляю, каково это на собственной шкуре — просто понимаю сам процесс. Меня вовсе не пугают эти перемены: если бы конструкция позволяла мне бредить во сне, я бредил бы ими.
Но, возвращаясь ночью домой, Коннор впервые ощутил скребущийся по проводам страх — страх перед неизвестностью. Этот эксперимент запросто может убить его, и он никогда не узнает всего того, что мечтал узнать. Через неделю всё должно быть готово к операции: команда медиков, специалистов в области нейрофизиологии и протезирования соберётся в полном составе, первые органы подготовлены к установке.
Он отчитался перед Фаулером сразу же, как вышел на работу. Капитан проявил свойственные ему такт и понимание, несмотря на неуверенность Хэнка, присутствовавшего при этом разговоре, и отстранил Коннора от дел на неопределённый срок.
Момент, которого он так ждал, вот-вот должен был наступить. Но страх гнал Коннора в стены дома Мари, ему хотелось провести с ней как можно больше времени, ведь вскоре им придётся расстаться на время первичной адаптации. Чёрт знает, сколько это займёт времени.
— Ты чего опять грустишь, мой бравый Хартиган?{?}[герой цикла графических новелл Фрэнка Миллера «Город грехов» и одноимённого фильма 2005 г. выпуска режиссёра Роберта Родригеса. Старый коп Джон Хартиган в свой последний рабочий день перед пенсией спасает 11-летнюю девочку Нэнси Каллахан от серийного убийцы-педофила, который оказывается сыном сенатора Рорка — фактически владельца Города грехов. Но спустя 8 лет Хартиган снова должен спасти Нэнси. В этот момент чувства между главными героями начинают носить романтический характер.]? — спросила Мари и привычным движением прикоснулась к спадающей ему на лоб пряди, когда он гостил в доме Эвансов накануне операции.
— Я должен уехать из Детройта. На месяц или дольше. Это связано с работой. — Он лгал ей в очередной раз, но ложь превратилась в отвратительную рутину, неизбежность.
— Мне жуть как интересно, но я не стану донимать тебя вопросами: наверно, дело очень важное и секретное, раз Фаулер доверил его тебе.
Коннор не находил в себе сил для оживлённой беседы и лишь молча глядел, как Мари со скучающим видом набирала ложкой облачко йогурта и отправляла в рот, одёргивая между делом полы его голубой рубашки — той самой, в которой она уехала домой шесть лет назад, уже изрядно застиранной и полинявшей.