В чём измеряется нежность?
Шрифт:
– Ты, случаем, не из экологического?
– простодушно спросил он, прищурившись под напором усилившейся мороси.
– Агась.
– Значит, вместе сегодня будем тусить. Я Марсель.
– Он снял перчатку и протянул ей руку.
– Из детройтского универа.
– Я думала, ты старше. — Мари скривила ярко накрашенные губы и смахнула пепел с сигареты.
— Меня даже в средней школе за взрослого мужика принимали. — Он не сводил с неё глядящих исподлобья глаз с широкими неподвижными зрачками. — Чего своё имя не скажешь? Или ты загадочной хочешь побыть? — Заигрывающе усмехнулся.
— Нет, не хочу. Не знаю, почему-то не посчитала нужным. — Нахмурилась и посмотрела
— Угостить тебя выпивкой, Мари?
— Агась. Какой-нибудь сладенькой фигнёй только.
— Да чем захочешь.
– Марсель потушил окурок о корпус мотоцикла, но на асфальт не бросил.
– Слушай, а давай, эм… Давай не пойдём к остальным? Я знаю одно классное место с крутой музыкой и отличным бухлом.
— Будет невежливо.
— Надеюсь, они нас когда-нибудь простят. — Его хищные глаза были всё так же неподвижны, но в них зажглись зловещие огоньки. — Да и потом, на что ты рассчитывала? На интеллектуальные беседы под бокальчик красного полусладкого? Да они уже через час ужрутся и будут играть в настолки, рассказывая друг другу всякую хрень!
– Значит, и мы будем.
– «Мы будем». Хах! А ты любишь быть у руля.
– Ты ведь водишь мотоцикл, значит, понимаешь, почему это так приятно.
– Докурила и потянулась пальчиками к его руке.
– Давай мне и свой окурок, пойду в урну выброшу.
– А, да, спасибо. Чёрт, хотел бы я быть крутым дядькой из старого кино! Так же пафосно тушить бычки подошвой о землю. Но я сраный эколог и не могу себе этого позволить.
– Марсель засмеялся так заразительно и мягко, что Мари невольно подхватила этот смех.
– Эколог он. Да ты похож на алкаша-гитариста из рок-группы восьмидесятых!
– Или на актёрчика из дешёвого гей-порно!
– Он артистично щёлкнул пальцами.
– Мне это говорят куда чаще.
– Боже, - прыснула в ладонь.
– Ещё и имя-то - Марсель! Даже сценический псевдоним брать не нужно, и так аутентично звучит.
– Он продолжал смеяться.
– Мой отец из Детройта, а вот мама родом из Монреаля, этническая француженка, она и захотела так меня назвать.
– Хм, любопытное сочетание, - отметила Мари и отошла к урне у входа в бар, затем помахала рукой.
– Пошли уже, чего расселся там?
– И направилась внутрь.
Остаток вечера они не отходили друг друга. Встреча, как и предположил Марсель, была вовсе не такой, как ожидала Мари, но она даже обрадовалась этому. Шутки, гам, смех, безумные истории, распевание хором песен и настольные игры на пьяную голову - идеальный вечер для юного сердца.
Она знала, что день должен был закончиться именно так. Она этого хотела и сделала всё, чтобы воплотить свои фантазии. Мари переспала с Марселем в его комнате в общежитии лагеря. Это было вовсе не похоже на неуклюжий первый раз: её нынешний партнёр не был робким мальчиком и знал, как получить и доставить удовольствие. Мари преодолела стеснение и громко стонала, впиваясь пальцами в мокрую кожу спины Марселя, желая вытравить из памяти все воспоминания, причинявшие боль. Как же с ним сладко! Как порочно! Его так просто, так легко хотеть. В отличие от Коннора. Коннора нельзя хотеть, стыдно, неправильно, и она никогда себе не позволит эту глупость.
Кончив второй раз, Мари откатилась от своего любовника к краю постели и тяжело задышала. Марсель приблизился и попытался дотронуться до неё, но она натянула до макушки одеяло и недовольно всхлипнула. «Не люблю обниматься!» - холодно пробормотала себе под нос. «Недотрога», - беззлобно хмыкнул в ответ и отстранился. Мари вздрогнула от омерзения, когда представила, что его руки прикасаются
Утро было ласковым и солнечным, разбудило Мари ярким косым лучом. Поднялась и села, прижимая к груди одеяло, обнаружив, что её новый знакомый уже не спал.
– Ну, привет.
– Она улыбнулась ему, взъерошив на затылке взбившиеся в клок волосы.
– Послушай, я хочу кое-что сказать, пока ты не начала понимать происходящее превратно, потому что вы все как одна именно это и делаете, а ты едва ли будешь исключением… - Лицо Марселя было сосредоточенным, серьёзным и, как показалось Мари, немного нелепым.
– Мы вчера круто провели вечер и ночь. Очень круто. Ты роскошная девочка, смелая и всё такое, но понимаешь… Я пока не готов к серьёзным отношениям: я люблю хорошо проводить время с красотками, но на этом всё. Как бы тебе ни хотелось, прости, но мы не можем быть вместе.
Мари слушала его торопливый, сбивчивый голос, смотрела в округлившиеся виноватые и наглые глаза, чувствуя, как от напряжения сводит щёки. Не выдержав абсурдности этой минуты, она залилась хохотом и откинулась на подушку, прикрыв рукой рот.
– Что… что такое?
– Он с недоверием улыбнулся ей.
– Что тебя так рассмешило?
– Это было просто потрясающе!
– Мари воздела кверху руки с растопыренными пальцами.
– Долго репетировал столь душещипательную речь? Боже, у меня чуть челюсть не свело, пока я смех удерживала! «Прости, но мы не можем быть вместе»!
– спародировала она, гримасничая.
– Да я не…
– Всем, кого увалил, это втирал? Знаешь, ты, конечно, обалденный и мы чудесно потрахались, но я не собираюсь встречаться с тобой.
– О… Да? Что ж, тогда это отличная новость. Извини тогда за этот цирк, мне теперь даже как-то стрёмно…
– Не парься.
– Она отбросила одеяло и торопливо начала одеваться.
– Вообще, я бы повторила ещё как-нибудь разок - без обязательств, естественно. Можно и не разок, но это уже на твоё усмотрение, мне без разницы. Ты как смотришь?
– В целом положительно.
– Марсель чувствовал себя несколько странно, но заметно ободрился.
– И раз уж ты так легко смотришь на это, можем иногда заниматься сексом на постоянной основе.
– Да у нас почти отношения будут, ты смотри-ка!
– сыронизировала Мари, скрывшись в ванной.
– Ты классная!
– крикнул он ей вдогонку.
– И я рад, что мы поняли друг друга.
***
Год выдался насыщенный и сложный: отъезд Мари, неожиданное потепление в отношениях с Гэвином, новые внутренние открытия и привычки, непрерывное истязание себя учёбой. Машиной Коннор обычно получал исчерпывающую информацию о предметах или явлениях и перенёс эту привычку в свою человеческую жизнь. Вот только информацию необходимо было добывать с некоторым усердием, и хорошо бы в проверенных источниках. Не рассчитав душевных и физических сил, в какой-то момент Коннор свалился с апатией на своём диване и ничего больше не хотел. Прокрастинация украла у него целый месяц, в котором не было ничего, кроме работы и огромного количества сериалов под вредную еду. «А я говорил, что не вывезешь, - заметил как-то Хэнк, но в его голосе не было упрёка.
– Ничего, справишься. Тебе сейчас нужно это впустую потраченное время, чтобы крыша не слетела. Только если совсем затянется, боюсь, без мозгоправа никак. Я сам, конечно, подобному совету никогда не следовал, потому что я старый тупица, но в тебе гораздо больше здравого смысла и ума: ты не станешь игнорировать чужое беспокойство о тебе». Коннор лишь безучастно кивнул в ответ, не отводя взгляда от экрана телевизора и поглаживая холку лежащего подле дивана Сумо.