В чём измеряется нежность?

Victoria M Vinya

Этот период закончился сам себе и преподал незаменимый урок - необходимо беречь себя. Человеческие «детальки» не так-то просто починить и заменить.

Когда мимо него промчалось восемнадцатилетие Мари и наступила новая осень, Коннор позволил себе мысленно остановиться и оглянуться назад, осознать, сколь длинный путь он преодолел. И сколько ещё предстоит…

После громких и шумных церемоний, наконец-то можно было отпраздновать повышение Хэнка в маленькой, уютной компании. Фаулер решил отправиться на пенсию, со спокойной душой передав свой пост Андерсону. Новоиспечённый капитан собрал

после работы в «баре Джимми» несколько близких друзей.

– Я не знаю, сколько моё капитанство теперь продлится. Может, два года, может, чуть больше… Скажу одно: в юности я и подумать не мог, что настоящая жизнь у меня после полтинника начнётся!
– с задумчивой радостью изрёк Хэнк, сделав большой глоток пива.

– Я тебе больше скажу, - подхватил Рид, чуть подавшись вперёд: - двенадцать лет назад, пробивая брюхо твоему сынку, один хрен не рассчитывал, что когда-нибудь стану с ним приятельствовать. Или радоваться твоему повышению… Я вас обоих терпеть не мог. Нет, вы и сейчас меня иногда бесите, два спесивых мудилы - старый и молодой, но только иногда.

– Стоит сказать, что спесивый мудила среднего возраста нас тоже иногда бесит, - с усмешкой добавил Коннор и осушил стакан бурбона: с того памятного вечера в «Красном Кадиллаке» он ему особенно полюбился.

– Пожалуй, справедливое замечание.
– Гэвин захохотал, почёсывая отросшую щетину на подбородке. — Эй, вундеркинд! — обратился он к уткнувшемуся в телефон Майклу Грейсу. — Чего молчишь весь вечер?

— Дела надо кое-какие доделать.

— У меня появилось нестерпимое желание обмакнуть твой сраный девайс в кружку с пивом: может, хоть тогда подключишься к разговору.

— Понимаю, было бы лучше, если б вместо меня здесь сидел мой батя, но он поясницу потянул, когда соседке раковину чинил.

— Жаль, старина Энтони мне понравился. — Гэвин покачал головой. — Особенно его ржачные истории про работу. — Отпил из своей кружки. — Кстати, Коннор, ты вроде собирался в сержанты. Чего медлишь-то?

— Подам рапорт на сдачу экзамена летом. Сейчас мне не нужны заморочки с публичностью из-за моей новой сущности.

– Да я просто думал, что папаша теперь мог бы и похлопотать за тебя.

– Вряд ли всё так просто. И я не собираюсь добавлять Хэнку головную боль. Хочу, чтобы всё было правильно.
– Он пригладил пальцами бровь.

– Но вообще-то я действительно мог бы, если ты вдруг попросишь, - добавил Андерсон.

– Не нужно. С этим я должен разобраться сам.
– Коннор сосредоточенно продавливал кожу ладони зубочисткой, слегка морщась и кривя рот.

– Нахрена ты это делаешь?
– поинтересовался Гэвин.

– Со стороны, очевидно, выглядит тупо и бессмысленно, но Майк говорил, что мне полезно развивать тактильные ощущения. Как приятные, так и неприятные.

– Ты приятные-то хоть развиваешь вообще? А то могу тебя познакомить с кем-нибудь, кто не против весело провести ночку. Может, даже не одну.
– Гэвин азартно посмеивался, подперев кулаком щёку.

– Думаю, не стоит.- К лицу Коннора прилила кровь, а сердце учащённо забилось от смущения.

– А что так? Неужели ещё не думал ни с кем покувыркаться? Или ты боишься облажаться из-за отсутствия опыта?

–

Облажаться не боюсь. Я знаю, как устроено и функционирует человеческое тело.
– Уголки его губ чуть дёрнулись вверх, пока Коннор разглядывал трещины в деревянных досках стола.
– Мне трудно объяснить…

– Гэвин, оставь его в покое, - вмешался Хэнк.
– Предлагаю снова выпить за меня! Сегодня всё-таки мой вечер.
– Он улыбнулся с шутливым самодовольствием.

Домой вернулись глубокой ночью. Хэнк долго не мог лечь спать, всё наматывал круги по дому, как будто что-то обдумывал. И когда Коннор погасил свет в гостиной и лёг на диван, укрывшись одеялом, Андерсон присел рядом и громко выдохнул.

– Спасибо тебе. За всё.

Коннор готов был отшутиться насчёт пьяной сентиментальности, но в голосе Хэнка звучала серьёзность. То, что он сейчас говорил, было для него безмерно важно.

– Когда мне официально присваивали чин, я всё о тебе думал. О том, как много в моей жизни изменилось, когда ты в ней появился… Когда стал моей семьёй. Я сам в себе давно разочаровался, крест поставил на всём, к чему стремился, считал себя куском говна, которому только и осталось, что пулю в лоб пустить. Но ты верил, что я чего-то стою. Что я сумею жить дальше, и ты единственный помог мне это сделать. Я сегодня ясно осознал, что стал счастливым человеком. Без тебя у меня бы ничего не вышло.

Коннор молчал, лишь пристально вглядывался в темноту, ища в ней очертания Хэнка. Любые слова казались ничтожными, неспособными передать то, что он чувствовал в это мгновение.

– Ну, добрых снов тебе. Завтра на службу всё-таки.
– Андерсон поднялся и прошёлся в сторону коридора, но вдруг остановился.
– Ты не против, если твоим напарником вместо меня теперь будет Гэвин, м? Вы вроде последний год неплохо ладили.

– Нет, не против.
– Его голос чуть дрогнул.
– Ты всё равно останешься моим лучшим напарником.
– Коннор понимал, как по-детски это прозвучало, но ему было плевать.

Хэнк посмотрел в его сторону ещё немного и отправился к себе. Стихли шаги в спальне, и дом погрузился в усыпляющую тишину.

Тьма разрасталась, накрывая собою всё вокруг. Разум уносился куда-то далеко, бросался с разбега в несбыточные грёзы. В невесомой пустоте Коннор услышал шум океана, вдохнул свежесть налетающей волны, но самого океана было не видать. И вдруг он очутился в незнакомом баре, где не было ни единой души. Из окна, похожего на то, что в его гостиной, проливался бледный ровный свет, подхватываемый тусклым прожектором на потолке. Впереди, в черноте, что-то белело, двигаясь на едва брезжащий свет в центре комнаты. Косой луч прожектора упал на округлость обнажённой груди, на тёмно-алые губы, выхватил миниатюрные бёдра. К нему медленно и уверенно приближалась его Мари: смотрела тем же искренним смелым взглядом, протягивала цепкие обезьяньи лапки - самая желанная и сладкая, как грех. Казалось, что запульсировало всё его тело разом, стало целиком огнём. Руки Мари бесстыдно опустились на плечи Коннора и скользнули к затылку - его тело из огня сделалось вязким и тяжёлым. Тёплые мягкие губы прильнули к его губам. Крепче и глубже. Невозможно дышать от восторга.