В чём измеряется нежность?
Шрифт:
— Привет! — щебетнула глуповатым голоском, затем сухо поцеловала Роберта в щёку и отправилась по своим делам.
— Мария! Ты куда? Останься поболтать с дядей, я так соскучился по моей крошке! — растерянно пробормотал ей вслед, глядя, как от него удаляются стройные голые ноги, едва прикрытые тканью тёмно-зелёного платья с узором из белых ажурных бабочек на подоле.
– Как-нибудь потом, дядя Роб!
– крикнула она и размашистым движением убрала с лица отливающую золотом на солнце прядь.
– Пока-пока!
Мимолётное
– Надо бы прикупить у Фреда лекарств, чтобы снова ставить ей уколы, слишком уж шустрая да беззаботная стала». Он ей покажет, как обращаться с ним так холодно и непочтительно. Если Мария не хочет добровольно дарить свою любовь, он возьмёт её силой.
Выученный наизусть маршрут. Горячие солнечные лучи лижут тротуары, скачут по листве. Воспоминания в голове жужжат, подобно рою пчёл. Те самые стены. Стеклянные двери. Белая эмблема на полу. Дрожь скатилась вниз по плечам и запульсировала в кончиках пальцев. Телефонные звонки, сигналы, сообщения диспетчера по громкоговорителю, копы сонно передвигаются между столами.
Как же страшно взглянуть на этот стол!..
Шутки, ворчание. Третья-четвёртая чашка кофе с утра и жалобы на духоту.
– Брюки с подтяжками? Одеваешься как пижон из делового центра.
– Это куда лучше, чем та грязная дрань, которую ты называешь курткой, Гэвин.
– Не смей обижать мою куртку! Она вообще-то венец гардероба.
– Была. До того, как ты не обтёр ею все встречные помойки во время погони месяц назад.
– Закоулок был слишком узкий!
– А ты слишком упёртый, чтобы послушать меня.
– Вот опять он за старое: самому, дескать, можно плевать на инструкции, а как это делаю я, так сразу… Твою мать!
– Гэвин бросил взгляд в сторону.
– Мелкая, это ты? С ума сойти, нихрена вымахала!
– Привет, Гэвин, - неуверенно произнесла Мари.
– Поздравляю, кстати, с окончанием школы!
– В его голосе отчего-то не было прежней колкости, зато объятие было привычно грубоватым и коротким.
– Взяли тебя туда, куда собиралась поступать?
– Агась. Чего ж не взять-то?
– Она всё не решалась посмотреть за плечо Рида.
– Чёрт, не верится, что столько лет уже прошло.
– Он натянул широченную улыбку и обернулся.
– А, понял… Я вам двоим тут, наверное, нафиг не сдался. Всё, ухожу.
– Подмигнул и двинулся к своему рабочему месту.
Мари встретилась взглядом с Коннором, и жгучая боль яростно затрепыхалась в груди, мешая сделать вдох. Сложив перед собой руки в замок, он неотрывно смотрел на неё, наверное, с какой-то другой планеты, из другой эпохи, из параллельного мира, смотрел без
Медленно обошла стол и остановилась подле его кресла. Коннор развернулся к Мари, и она позволила себе снова приблизиться, застыв в жалких нескольких дюймах от него.
– Здравствуй, - произнесла тихо и нежно.
Он сделал глубокий вдох и протянул ей руку, невольно отмотав назад долгие девять лет. Казалось, время застыло на его лице, почти не прибавив новых морщин, словно даже сделало прекраснее, чем прежде. Мари так привыкла к острой и броской красоте Марселя, к дьявольски лукавому высокомерию его глаз, что вдруг ощутила, как эта новая красота Коннора бережно обволакивает её, ревниво забирает назад к себе. Позабытое древесно-янтарное тепло прямого взгляда, сердечная мягкая улыбка в уголках тонких губ: «Это всегда будет моим лишь наполовину», — билось раненой птицей в мыслях Мари. Осторожно протянула руку в ответ и вложила в его ладонь. Как только горячие слегка влажные пальцы сомкнулись вокруг её кисти, Мари почувствовала себя той смущённой девятилетней девчонкой, лезущей под стол отца за упавшим пакетом с едой. Вздрогнула и подалась чуть вперёд, задев его колено своим.
— Наконец-то ты дома, — с неестественной сдержанностью проговорил Коннор, сильнее сжав её руку.
— Я очень скучала. По всем вам, — добавила с фальшивой отстранённостью. — Мне жаль, что пришлось вот так расстаться, но нужно было время, чтобы выбросить из головы всякие глупости. Теперь всё в порядке.
— Да… Наверное. — Его глаза влажно блеснули. Нехотя разомкнул рукопожатие.
Мари нервно обвела пальцем чокер. Озвученная лживая холодность придала ей уверенности: оживлённо развернулась и присела на край стола, нарочито беспечно улыбнувшись.
– Я не должна оправдываться, но всё же… Прости меня. Я поступила с тобой жестоко и, знаешь, даже была готова к тому, что ты не простишь меня.
– Вообще-то я как раз думал, что это мне нужно извиняться.
– Боже, какие мы оба придурки!
– Она грустно рассмеялась, прикрыв ладонью глаза.
– Вечно всё на себя берём. В детстве ворчала на тебя из-за этого, а со временем поняла, что сама такая же.
В её сумочке вдруг зазвонил телефон. Мари взглянула на дисплей, удивлённо нахмурилась и отклонила вызов.
– Могу я сегодня проводить тебя домой?
– Ты меня?
– Ну, да, почему нет?
– Мари пожала плечами.
– На обед я планирую вытащить папу, а потом буду совершенно свободна: с Крис мы встречаемся завтра.
– Конечно, не против, - ответил он с нескрываемым умиротворением.
– Я бы послушал о Канаде, о твоей учёбе и о… да вообще о чём угодно!
– Прекрасно. Позвони тогда, как закончишь.
– Не забудь, кстати, зайти туда, - указал через плечо большим пальцем, - поздравить нашего старика.